Дьюк пришел в ярость:
— Неужто? А может, тебе лучше свалить в свою комнату и не лезть в чужие разговоры, Мин? Я же не подчеркиваю при гостях, что ты совершенно не разбираешься в раскадровке и озвучке!
Самое ужасное, что Минни совершенно не замечала в себе никаких изменений, в которых ее упрекал муж. Ей казалось, что она ведет себя так же, как и до его отъезда в Азию, и по-прежнему безумно любит Дьюка.
— Я люблю тебя, дорогой, — со слезами говорила она, когда Дьюк обвинял ее в невнимании. — Ты и сам это знаешь!
А, видит Бог, Дьюк нуждался в ее любви и поддержке. Он хотел быть лучше и выше себя, и постоянное неодобрение жены подтачивало его самоуверенность, словно термит опору дома.
Чувствуя, что больше не может бороться с женой, Дьюк завел интрижку с партнершей по фильму, которая длилась несколько месяцев. Порвав с актрисой, жалкий и виноватый, он приполз к жене и во всем сознался.
— Прости, — плакал Дьюк, обнимая колени сидевшей на кровати Минни. — Я сам не знаю, зачем мне было это нужно! Но мне кажется, что я стал недостаточно хорош для тебя, детка.
— Какая глупость, Дьюк! Как ты можешь так говорить? Ты, как всегда, несешь чушь.
Даже прощая мужа, Минни не преминула, сама того не замечая, его оскорбить.
— Тогда почему ты отказываешься спать со мной, Минни? Ради Христа, детка, у нас не было секса много месяцев, и всякий раз, когда я начинаю касаться тебя, ты отталкиваешь мою руку! От этого я чувствую себя словно прокаженный!
— Я же объясняла! — закричала Минни. — Это из-за малыша. Я боюсь навредить ему. Я очень, очень хочу ребенка!
— Но как мы можем ему навредить, детка? — Дьюк притянул жену к себе и зажмурился от острого чувства вины. Он не знал, почему изменял ей. Он знал, что любит Минни до безумия, но порой просто не понимал ее.
В ту ночь они занялись любовью, и это было ужасно. Дьюк, пытаясь заслужить прощение и любовь жены, делал все, чтобы доставить ей удовольствие. Он корпел над ней полночи, но Минни так боялась нанести вред ребенку, что лежала бревном, закусив губу и уставившись в потолок. Она даже не поняла, что Дьюк старается ради нее, полагая, что стоически вынесла свою тяжкую ношу и достойна одобрения. Когда она уснула, Дьюк еще долго сидел на краю постели, жалкий и убитый. Женщина, которая когда-то наполняла его уверенностью, заставляла чувствовать себя сильным и смелым, теперь отвергала его. От этого он казался себе слабым и ненужным.
С этого момента все покатилось под уклон. Родился Питер, который тотчас стал средоточием вселенной Минни. Дьюк снова был исключен из жизни жены, словно являлся бесполезным придатком к дому. Он ударился в очередной роман, затем еще один и еще, всякий раз надеясь, что его интрижка шокирует Минни и она заметит его, так добивающегося ее внимания.
Она любила его и ужасно страдала от его неверности. Однако чем более частыми и кичливыми становились его интрижки, тем меньше Минни верила, что в силах остановить Дьюка. Постепенно ее муж превратился в звезду кинематографа, и вокруг него порхали все более красивые и элегантные женщины. Минни считала, что Дьюк больше ее не любит, а потому научилась жить без него и отдавать свою любовь детям. Она держалась с достоинством, тогда как Дьюк становился все более развязным, пытаясь нащупать порог чувствительности жены, но не преуспевая в этом. Постепенно они все больше отдалялись друг от друга, и остановить процесс было уже невозможно.
К неустанному удивлению окружающих, Дьюк и Минни не подавали на развод. Они даже не обсуждали возможность разрыва. Некоторые объясняли это религиозностью Дьюка и неодобрением католицизмом разводов, другие считали, что брак нужен Минни, которая предпочтет страдать, чем останется без денег мужа или станет причиной публичного скандала.
Правда, как это часто бывает, была куда проще подобных догадок. Где-то в глубине, под толщей взаимной ненависти и разочарований, уцелел крохотный фрагмент любви, который и не давал распасться обреченному браку.
Глава 2
Дьюк знал, что появление Каролин многое изменит, и с нетерпением предвкушал эти изменения.
К восьми часам дом был вылизан, ужин готов. Розовые и белые лилии в вазах источали сладкий аромат, они украшали каждый столик, каждую полку, словно Макмаонам предстоял не ужин с любовницей хозяина, а великолепный праздник. Готовить изысканные блюда пригласили двух поваров в помощь старой Кончите, и в кухне уже ждали своего часа суп из лобстеров, запеченная рыба с овощами, лимонные тарталетки и десерт. Кончита была в гневе: она ненавидела, когда незнакомые люди сновали по кухне, где она чувствовала себя хозяйкой, и Минни пришлось долго ее успокаивать. Несмотря на внешнее спокойствие, сама она была едва ли не на грани истерики.
Пит Макмаон вернулся с работы в шесть.
Он был несколько более симпатичным, чем его младшая сестра, но почти не напоминал ни одного из своих родителей. Начать с того, что он был рыжеволос, хотя с годами яркий морковный цвет поблек, уступив место псиному желтоватому, а некоторые пряди уже поседели. У Пита было хрупкое телосложение матери, но в отличие от Минни его кожа была не светящейся и чистой, а болезненно-бледной, а потел он куда сильнее, чем его толстая сестрица. Впрочем, у Пита были широкие плечи при довольно низком росте и рыхлости тканей, что придавало ему сходство с бульдогом. Пожалуй, только это могло привлечь к нему женщин, особенно тех, которые чувствовали себя беззащитными. К сожалению, Пит не слишком следил за стилем, и все его костюмы сидели на нем как-то косовато, словно были скроены для другого человека.
Сегодня он вернулся в еще более дурном настроении, чем обычно. День выдался паршивым. Затянувшаяся встреча с продюсером Мортом Ханссеном оказалась пустой тратой времени. Пит мечтал продюсировать фильмы самостоятельно, но его старания до сих пор не увенчались успехом: ему удалось выпустить в свет всего пару низкобюджетных лент, прошедших почти незамеченными. Конечно, и это было неплохим началом, однако Морт, как и многие другие голливудские звезды, видел в Пите лишь отголосок славы Дьюка Макмаона, и это чертовски бесило Пита. Зависть и ненависть к отцу подтачивали его день за днем, грозя превратить в озлобленного неудачника.
И он, и Клэр, его застенчивая жена, находились в полной финансовой зависимости от Дьюка и жили в южном крыле его дома. Хотя Дьюк никогда и не интересовался своими детьми, он настаивал на том, чтобы семья жила под одной крышей в Хэнкок-Парке. Выросший в многодетной ирландской семье (где сам он был седьмым ребенком), Дьюк любил большие семейные кланы. Кроме того, он патологически боялся одиночества.
Для его сына жизнь в Хэнкок-Парке была сущей пыткой. Никакого уединения, никакой самостоятельности. А сегодня еще предстояло делать радушное лицо при виде какой-то сучки, которая окрутила отца и готовилась вероломно вторгнуться в частную жизнь Макмаонов.
Войдя в гостиную, Пит недовольно уставился на Минни, которая сновала из комнаты в кухню, чтобы попробовать блюда или поправить цветы в одной из ваз. Он всем сердцем жалел несчастную мать, и сегодня в нем смешались любовь, сочувствие и дикая, безумная ярость. Он видел, что мать решила во что бы то ни стало выглядеть идеальной хозяйкой сегодняшнего ужина, словно это был вопрос чести. Она суетилась, словно деревенская матрона в ожидании приходского священника, а не солидная леди перед прибытием дешевой потаскухи.
