— За тебя, партнер, за тебя! — провозгласил Энвер. — Ты тоже с нами выпей! — Несколько секунд он смотрел на Омера, словно прикидывая, что бы этакого сказать, потом снова заговорил: — До чего же ты, партнер, умный! Не стал, как другие, держать нас на окладе, взял в долю, сделал партнерами. Да, партнерами. Чтобы мы работали, как ишаки, — на себя ведь, не на кого-нибудь! Мы с тобой, Салих, вдвоем сделали работу десяти инженеров! — Он отвернулся от Омера, словно его здесь не было, и обращался к Салиху — с таким жаром, словно рассказывал нечто тому неведомое.
Омер пошел на кухню. Поискал в углу бутылку ракы, но не нашел. «Что же, они и мою выпили?» — подумал он, но вспомнил, что переложил ее в другое место. Собрался уже идти назад, но обнаружил, что не взял стакана. «Стакан… Где же стакан?» — бормотал он, бродя по кухне. Потом понял, что думает о другом. «О чем они там говорят?» Из-за стены доносился голос Энвера. Потом оба засмеялись.
Омер вышел из кухни с бутылкой и стаканом в руках, собираясь пройти на улицу и расположиться там в одиночестве.
— Почему он выбрал нас себе в партнеры? — продолжал говорить Энвер. — Почему? Мы-то радовались, что нас считают хорошими инженерами, а он нас ободрал как липку! Заставил работать, как ишаков!
— Ну и не работали бы тогда! — перебил его Омер, но тут же понял, что сказал нехорошо.
К тому же его слова только обрадовали Энвера, который, словно ничего не слыша, гнул свое:
— Да, хитрый тип. И ведь еще стал себя вести себя с нами не как начальник, а по-дружески, на манер старшего брата. Мягко стелет, да жестко спать! Накладные-то не забывал нам на оплату подсовывать! Облапошил он нас, облапошил! И ободрал как липку.
— Вы что же, хотите больше получить? — спросил Омер и снова пожалел, что открыл рот.
— Вы его только послушайте! — заорал Энвер. — Думает, что мы хотим выклянчить у него денег! Ничего нам от тебя не нужно, сукин ты сын! Ободрал нас и нас же считает попрошайками! Как тебе это, Салих?
— Я за всю свою жизнь никогда ни о чем не просил, — сказал Салих. — Моя бедная матушка говорила, что…
Омер двинулся к двери.
— Э, стой, куда пошел? — крикнул Энвер. — Садись-ка с нами. Садись, поговорим!
— Ну и напились же вы, — сказал Омер.
— Ну и что с того? Сам разве пить не собирался? Садись и пей с нами. Ну-ка! Видишь, нам этого хочется. Правда, Салих, мы ведь хотим, чтобы он с нами выпил? Скажи!
— Да, хотим, — пробормотал Салих. — Присядьте и выпейте с нами, пожалуйста.
— Да что ты перед ним лебезишь? — вдруг возмутился Энвер. — Не хочет — не надо!
— Сажусь, ребята, сажусь, — сказал Омер, пытаясь добродушно улыбнуться. Подвинул стул и сел у другого края стола.
— Смотри-ка, смилостивился! — усмехнулся Энвер. — Однако во-о-он куда сел. С нами рядом не захотел. Подумал, что мы будем к нему лезть своими грязными лапами. И все-таки сделал милость, соизволил присесть, и то хорошо!
— Там места не было, — сказал Омер, неожиданно смутился, налил в стакан ракы и выпил.
— Почему он не садится рядом с нами, а посматривает издалека? Почему? Потому что брезгует. Он хочет пить с Керим-беем да с европейцами, а не с нами, голью перекатной. — Он снова повысил голос до крика: — Но мы не голь перекатная, нет!
«Нужно еще выпить», — подумал Омер.
— Еще ему нравится общество этого похожего на бабу немца, У них даже карточные игры не те, что у нас. В пишпирик не играют, бридж им подавай! Или шахматы. Интеллектуальная игра! — Энвер засмеялся, а потом проговорил тоненьким голоском: — Моншер, сколько карт вы изволили попросить?
— «Моншер» говорят французы, — поправил товарища Салих, всегда любивший точность.
— Все одно гяуры! — проревел Энвер. — Разве этот тип не любит якшаться с гяурами? Он считает европейцев лучше нас. Обрыдло мне! В школе говорили, что они лучше, дома то же самое, в кино, в журналах — везде они, а теперь и здесь этот хлыщ предпочитает их общество нашему!
Омер внимательно слушал.
— Честолюбивый тип, ох честолюбивый! — Энвер говорил так, словно рассказывал сплетни о ком-то отсутствующем. — Потому-то дочку депутата и охмурил. Охмурил дочку депутата! — произнес он с расстановкой, наслаждаясь каждым словом. — Интересно, что за девушка эта депутатская дочка? Наш-то, конечно, красавец, ничего не скажешь, а вот девушка что за птица? Письма в розовых конвертиках присылает, а сама-то, поди, уродина? — Энвер вдруг замолчал. На несколько секунд наступила тишина, потом он с деланным гневом заорал снова: — Да что ты за сукин сын такой? Тебе в рожу плюнь, и то промолчишь!
Омер, стараясь не показать, что разозлился, проговорил:
— Ты пьян! Я не могу принимать всерьез то, что ты говоришь.
Но это были пустые, пошлые слова. Осторожные слова заурядного, добропорядочного, учтивого, осмотрительного новоиспеченного богача.
— Ах не можешь принимать всерьез? Не можешь, стало быть. Ладно, я уж скажу, а ты хочешь принимай всерьез, хочешь не принимай. А я скажу… — Он немного подумал. — Вот взять этого Керим-бея. Ты же ногтя его не стоишь, понял? Ногтя!
«Где он этого понабрался? — думал Омер. — Я для него только повод, чтобы излить злобу, но почему он так озлобился?»
— Керим-бей не то, что ты. Ты надрывался, заставлял нас работать, как ишаков, чтобы вовремя успеть. Успел! Обогатился! Но посмотри на Керим-бея. Вот это человек! Он не одними деньгами богат. Какая душа, какое сердце! Знатный род! Его земли за месяц не обойдешь. Он не то, что ты, — ради денег не надрывается. Дай, думает, чем впустую время проводить, немного подзаработаю. У него отец — помещик! Его земли на коне за день не объедешь! Понял теперь, что ты ногтя его не стоишь? Твой-то отец, поди, адвокат или мелкий торговец?
«По лицу понял! — думал Омер. — Понял по моему лицу, что останется безнаказанным, и разошелся вовсю».
— Адвокат, поди? — снова ехидно спросил Энвер. — Мой был военным. И до того почитал военное начальство, что и меня назвал в честь…
— А мой официантом, мой отец был официантом, — перебил его Салих. — Теперь матушка ждет меня домой с деньгами.
— Вот и хорошо! — сказал Энвер. — Мы денег заработали. Спасибо тебе, партнер! — Встав из-за стола, начал прохаживаться по комнате. Подойдя к Омеру, внезапно спросил: — Ты знал, что его отец был официантом?
— Нет, только сейчас узнал, — сказал Омер и смутился, поняв, что в его голосе были жалостливые нотки.
— Так вот знай! — сурово сказал Энвер. — Его отец был официантом. К тому же в отеле «Токатлыян». Прислуживал в ресторане, где обжираются такие беззаботные хлыщи, как ты, а шлюхи из высшего общества строят им глазки. — Покровительственно похлопав Салиха по плечу, прибавил: — Он не может ходить в рестораны из-за этих светских дам, ты это знал?
Омеру не хотелось ничего говорить. Он быстро пил и думал, что если продолжит в этом духе, не успеет даже выйти на улицу, его вырвет прямо здесь.
