— Скажу, что мне, торговцу, лучше во все это не лезть, — улыбнувшись, проговорил Джевдет-бей.
— Ах, чтоб тебя! Экий ты упрямый, не прошибешь! Все ты понимаешь, притворяешься только. Ну хорошо, Джевдет, скажи, в чем для тебя смысл жизни? Заработать много денег и создать семью?
— Это уже немало, — снова улыбнулся Джевдет-бей.
Фуат-бей, глядя на него, тоже не смог сдержать улыбки:
— Как ты, однако, решительно настроен! Просто диво! Но, милый мой, ты совершаешь ошибку. Смотри, не говори потом, что я тебя не предупреждал.
— Какую такую ошибку? — удивленно поднял брови Джевдет-бей.
Фуат-бей, наслаждаясь произведенным эффектом, не спеша закурил и только потом продолжил:
— Рано ты жениться надумал, вот что я тебе скажу.
— Ах вот ты о чем! Нет-нет, наоборот, затянул я с этим делом!
— Вот тут ты не прав. Тебе следовало бы еще немного обождать, и тогда ты смог бы найти пару получше. Повремени немного, постарайся понять младотурок, и все у тебя будет замечательно.
— Ты меня просто пугаешь, — усмехнулся Джевдет-бей. — Ты, должно быть, тоже младотурок. О чем ни заговоришь, везде у тебя они.
— Смейся-смейся. А я тебе точно говорю: поторопился ты. Послушай меня внимательно. Абдул-Хамид вскоре или умрет, или будет свергнут. После этого… — Фуат-бей замолчал, ожидая, пока официант поставит на столик тарелки с десертом, — после этого влияния младотурок возрастет. Они придут к власти… Не гляди на меня так изумленно, я серьезно говорю. Это всем известно.
— Вот уж не знал, что у тебя такие мысли!
— Джевдет, милый, ты всегда в подобных вопросах разбирался лучше меня, а не знаешь! Знал бы, так понял, что продешевил. Что за человек Шюкрю-паша? Я специально навел о нем справки. Финансовые его дела из рук вон плохи. Он продал свои земли, а особняк в Чамлыдже
[19]
сдает постояльцам. Ему пришлось даже продать одну из своих карет. Да и должность у него так себе. Ты думал, что нашел невесту из хорошей семьи, но на самом деле эта женитьба выгодна им!
— Я вовсе не о выгоде думал, когда искал невесту!
— Ладно-ладно, не сердись. По крайней мере, тебе следует понимать, что происходит. Вот ты говоришь, что понимаешь своего брата, а на самом деле — не понимаешь.
— Ты меня все пытаешься втянуть в политику. Не знаю, как тебя, а меня она вовсе не интересует, — твердо сказал Джевдет-бей. — Политика — одно, а торговля — совсем другое. У меня отродясь никаких политических запросов не было. Я вообще не считаю, что это правильно — заниматься политикой!
— Вот опять этот твой принцип: или все, или ничего. Гибче надо быть, шире смотреть на вещи! У тебя к любому явлению лишь два подхода: или ты против, или уж всецело за, середины нет! И брат твой такой же. Он как раз против. Насколько я понимаю, он в своем отрицании дошел до того, что настроился против самой жизни. Я вовсе не шучу. Такой уж у вас характер. Ты думаешь только о торговле да о женитьбе, а все остальное считаешь пустым, ненужным. Но ведь это не так! — Фуат-бей положил нож и вилку на край тарелки. — Всегда можно найти компромисс. Компромисс, Джевдет! Вот чему вам с братом следовало бы поучиться. Вы ведь так друг на друга похожи, а сами этого не замечаете!
Джевдет-бей счел нужным поточнее сформулировать свою недавнюю мысль:
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, но повторю еще раз: богат Шюкрю-паша или беден, значения не имеет. Я не из-за денег женюсь на его дочери.
— И все-таки ты женишься именно на дочери паши! Не смотри на меня так. Ничего плохого в этом нет, это даже правильно. Ты хочешь в жены хорошо воспитанную девушку. А такую девушку в наше время можно найти только в семьях пашей, придворных… Паше же хотелось найти для дочери богатого жениха, вот ты и пришелся ко двору.
— Я так не думаю! Я думаю, что… — начал Джевдет-бей и вдруг понял, что все то, о чем говорил сейчас Фуат, уже сотни раз приходило ему в голову, только он не решался открыто себе в этом признаться. — Я думаю, что… Мне нужна хорошая семья. И еще хочу, чтобы торговля шла хорошо. Хорошая жена, дети… Вот и все, что мне нужно!
— Ты все время говоришь одно и то же. Но разве политика этим твоим целям препятствует? Что ты вообще понимаешь под политикой? Если бы ты немного подумал…
Тут Джевдет-бей, сделав вид, что ему наскучил этот разговор, перебил приятеля:
— Фуат, ты меня путаешь. В заговор, что ли, какой-нибудь хочешь меня втянуть? Этими делами ты лучше занимайся со своими друзьями-масонами, а я в них ничего не смыслю.
— Ох и хитрец же ты, братец! — криво усмехнулся Фуат-бей. — Я тебе все пытаюсь втолковать: гибче надо быть, гибче! Откажись от этого своего «или все, или ничего»! Пойми, что жизнь состоит из маленьких компромиссов. Семья, лавка — все это хорошо, но разве в жизни ничего больше нет? Если нет, то такая жизнь ограниченна, скучна и пресна. Измени взгляд на мир, стань более открытым — таков мой тебе совет. И твоему брату я бы тоже самое посоветовал. Я с ним, конечно, не знаком, но, кажется, он тоже любитель крайностей.
— Вот-вот! Крайности! Я это тоже в нем заметил, только слова точного не мог подобрать. Это значит принять какое-то решение и всю жизнь ему следовать. Он решение принял — не знаю уж какое — и пытается его выполнить. И я это отлично понимаю! И уважаю! Но вот только объяснить ему это никак не могу, — выпалил Джевдет-бей и прибавил с раздражением: — Потому что времени нет!
— Вот видишь! Вы с братом не живете по-настоящему, что он, что ты. Не обижайся, но это так, — сказал Фуат-бей и приставил руки к глазам на манер лошадиных шор: — Только это вы и видите, а больше ничего как будто и нет! Но разве такова жизнь? Что вообще значит — жить по-настоящему? Это значит видеть мир во всех его красках, испытывать все, что он предлагает! Как по-твоему, Джевдет?
— Глупый вопрос! — отрезал Джевдет-бей. — Я жизнью вполне доволен.
— Ну вот, даже подумать боишься!
— Нет, подожди! — сказал Джевдет-бей и, подумав, заявил: — Жить по-настоящему — это значит жить хорошо. — Сказал и тут же понял, что этак он признает правоту Фуат-бея. — Нет-нет, не так! — и сердито зачастил: — Не знаю. Никогда об этом не думал. Глупый вопрос. И пожалуйста, Фуат, не заводи больше такие разговоры. И о военных в Салониках я не хочу ничего слышать. Пожалуйста, не втягивай меня в эти дела! Можешь считать, что я уже забыл все, что ты мне сегодня сказал.
— Какой же ты, милый мой Джевдет, упрямый! Истый турок! — сказал Фуат-бей улыбаясь, велел официанту принести счет и все с той же улыбкой продолжил: — Не прошибешь тебя! И все же я рад, что у меня есть такой друг, как ты.
Джевдет-бей тоже улыбнулся. От сердца отлегло — разговор о страшных и неприятных вещах был закончен. Счета за совместные трапезы они с приятелем оплачивали по очереди, сейчас был черед Фуат-бея.
