Книга Джевдет-бей и сыновья, страница 135. Автор книги Орхан Памук

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Джевдет-бей и сыновья»

Cтраница 135

Он снова потянулся за сигаретами. «Махир все время напоминает, что я когда-то читал Бодлера… Намекает, что я отравлен западной культурой. Говорит, что раз дьявол культуры в меня уже проник, у меня не выходит быть скромным. Ну да, если он у нас шейх, то мне остается только быть смиренным послушником. Но я сделаю кое-что вовсе не смиренное… В новом журнале я сам буду шейхом!» Внезапно Мухиттина охватила смутная тревога. «Нет! Ладно, схожу-ка я за кофе, пока мама сама не принесла».

Он встал и вышел за дверь. Не успел он ее закрыть, как подумал: «Сейчас они бросятся смотреть книги… Выяснять, что я за человек… Эх, книги, книги! В самом деле, что ли, я вами отравлен? Нет, я просто излишне умен и подозрителен».

Фериде-ханым уже сварила кофе и разливала его по чашкам.

— А, пришел? Какие славные ребята… Кто они такие, чем занимаются?

Мухиттин задумался, сказать ли, что это курсанты военного училища, или нет. Отчасти по привычке, отчасти же оттого, что Мухиттин хотел придать происходящему таинственный оттенок, Тургай и Барбарос по-прежнему оставляли свою форму у фотографа в Бешикташе.

— Что молчишь? Все-то ты от меня скрываешь!

Мухиттин, не ответив, взял поднос с чашками и вышел из кухни. Ему вдруг захотелось войти в комнату неожиданно и застать курсантов за рассматриванием книг. Он, собственно, и так шел медленно, чтобы не разлить кофе. Бесшумно подойдя к двери, остановился и с любопытством прислушался.

— Смотри, смотри, Аполлинер тоже есть!

— Нет, ты сюда глянь! Эх, так и не выучили мы этот французский!

— Тевфик Фикрет!

— Ну-ка, посмотрим…

— Глянь, он тоже подчеркивает строчки, как мы с тобой!

— Что он подчеркнул?

— «Побеждай, или будешь растоптан»… И на той же странице: «Что такое геройство? Кровь, насилие, страх»… Фикрет, выходит, тоже пацифист?

— Да, конечно! Но зачем он подчеркнул эти строчки?

— Чтобы подвергнуть критике!

— Не кричи, услышит! Какой еще критике? Послушай, разве полгода назад он таким был?

— А каким? Смотри, Достоевский. На французском…

— Тссс!

— Зачем ты рассказал про албанца? Он рассердился!

— Будешь кричать, еще сильнее рассердится!

— Эх, надоело, честное слово! Все на нас злятся! А вот и Бодлер! Вот какие стихи я хочу писать, а не о героизме и борьбе!

— Тише, дурак!

Решив, что настала пора вмешаться, Мухиттин быстро открыл дверь, не обращая внимания на расплескавшийся кофе, и спросил:

— О чем это вы тут говорите? — Строго посмотрел на Тургая, застывшего перед шкафом с книгой в руке: — Что смотрим? Бодлера? Он тебе нравится?

Тургай покраснел, сделал непроизвольное движение рукой, будто хотел спрятать книгу, и сказал:

— Ведь вы же сами научили нас любить его! — Поспешно поставил книгу на полку, словно она была отравлена.

— Если так, значит, я совершил ошибку! — проговорил Мухиттин. — Но ты-то со своим французским что можешь понимать в Бодлере? — Достав из пепельницы потушенную сигарету, снова ее зажег. — Ну что ж, пейте кофе. Вам следует благодарить Аллаха, что вы еще не очень отравлены книжным ядом… Если бы я не вмешался, еще немного — и пропали бы вы! Понятно? Офранцузились и пропали бы ни за грош! Не вышло бы из вас настоящих военных. Кому как не мне, знать, как пропадают люди, отравившиеся книжным ядом! — Чтобы его не поняли превратно, поспешно прибавил: — По Рефику знаю… Помните, я вас с ним знакомил прошлой осенью? Он ездил в Кемах, читал, сам что-то писал, марал бумагу. На прошлой неделе я его видел. Все тот же запутавшийся, оторванный от почвы, безвольный, лишенный принципов и, самое главное, цели турецкий интеллигент… Точнее, живущий в Турции западный интеллигент. Понятно вам? — Он еще раз строго посмотрел на Тургая. Увидев его покрасневшее лицо, немного успокоился, но все же продолжил: — Ничего от меня не скрывайте. Я ведь и так знаю, о чем вы думаете. Дьявол культуры будет и впредь пытаться проникнуть в вас и сбить с пути. Пусть ваш разум служит не дьяволу, а вашим собственным чувствам и убеждениям. Я никогда не устану это повторять!

— Вы правы! — сказал Барбарос, глядя в сторону портрета Хайдар-бея.

— А, это мой отец. Вы должны быть такими, как он! Жил, сражался, умер! Впрочем, цели в жизни у него тоже не было. В войне за независимость не участвовал. А у вас есть цель! Времени терять нельзя. Сейчас, пока не начал выходить новый журнал, вы должны, ценя свое время, как следует поработать. Если Махир Алтайлы и в новом журнале попытается установить прежние порядки, я буду искать способы с ним справиться… Один из возможных способов — обращение к профессору Гыясеттину Каану, о котором я написал хвалебную статью и которого в самом деле очень уважаю. Таким образом, мы избавимся от Махира… Да, и не вздумайте больше устраивать подобных выходок, как с этим албанцем! Если я получу разрешение, журнал будет наш, и вы…

— Простите, Мухиттин-бей, а как будет называться журнал?

— «Алтынышык». [94] Но название не главное!

— Я понимаю, просто хотелось узнать, — сказал Тургай.

Глава 54
ВРЕМЯ И НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК

Проснувшись, Омер по привычке посмотрел на запястье, но часов он теперь не носил. Спал он в свитере, потому что по ночам в комнатах помещичьего дома было холодно. «Сколько же времени? — пробормотал Омер себе под нос и перевернулся на другой бок. — И вообще, в каком я нынче времени? С одной стороны — в двадцатом веке, с другой — на краю средневековья… В старом помещичьем доме, где-то рядом с Эрзинджаном…» Повернув голову посмотрел наверх, на покрытый узорами древоточцев потолок. Одна из стен была целиком загорожена шкафом, на его дверцах виднелись все те же узоры и лодочки арабских букв — строки из Корана. Глядя на эти буквы, проеденные древоточцами до такого состояния, что их невозможно было разобрать, Омер думал: «Может быть, эти строки вовсе не из какого не из Корана, а, скажем, из Намыка Кемаля. Интересно, что за человек был этот каймакам, сосланный сюда Абдул-Хамидом? Пока был в ссылке, купил землю, построил дом, а потом, по всей видимости, или был прощен, или вернулся в Стамбул после революции. Когда же я вернусь домой?» С тех пор, как он уехал из Анкары, прошло семь недель, двадцать шестое апреля миновало две недели назад, а он все еще здесь, живет в полуразвалившемся господском доме, в поместье, где Хаджи когда-то был управляющим. В тот день, когда Омер приехал из Анкары, Хаджи сказал, что больше переночевать гостю будет негде, и поселил его на втором этаже господского дома.

«А я все еще здесь… Но скоро уеду! — сказал себе Омер и снова перевернулся на другой бок. — Я тоскую по Стамбулу Уеду, в самое ближайшее время уеду! Сколько времени, интересно, сейчас в Стамбуле?» Чтобы узнать, который час, Омер взглянул на пятно яркого солнечного света на полу. «Весна!» — пробормотал он, но с постели не встал и принялся размышлять: «Может быть, поспать еще немножко, прежде чем приступать к делам? Да, нужно поспать, а то буду квелый!» И Омер отдался на волю мирной дремы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация