Дядя говорил это с таким задумчивым видом, будто спорил сам с собой. Потом, решив, видимо, что зашел слишком уж далеко в своем правдолюбии, прибавил:
— Так ведь оно должно быть, не правда ли, сударь?
— Простите? А, конечно, конечно, — сказал Мухтар-бей.
— Вот поэтому я и хочу вас спросить: мой племянник хочет взять в жены вашу дочь. Даете ли вы на это свое согласие?
Мухтар-бей пришел в замешательство, словно услышал что-то совершенно неожиданное. Он ерзал в кресле, не знал, куда деть руки, и, словно ища помощи, смотрел на Назлы. Омер чувствовал себя виноватым, ему хотелось извиниться перед этим нервно шевелящим руками человеком за то, что поставил его в такое неловкое положение.
В конце концов Мухтар-бей проговорил:
— Ох, неужели теперь и она покинет меня вслед за своей матерью? — Вид у него был грустный и одинокий.
— До свадьбы, однако, еще очень много времени, — сказал дядя. Потом, решив, видимо, что Мухтар-бея нужно не утешать, а заставить думать о будущем, быстро прибавил: — И тогда пусть уж они будут счастливы, пусть будут счастливы!
Наступило недолгое напряженное молчание. Тетя вздохнула.
Дядя вспомнил, что еще нужно сказать:
— Наш Омер, как вы знаете, работает на строительстве железной дороги. Они с Назлы договорились устроить помолвку в начале весны, до того, как начнется строительный сезон. Вы захотели, чтобы помолвка была в Стамбуле…
— Не я, не я! — убитым голосом сказал Мухтар-бей. — Это моя покойная жена. Она так не любила Анкару… Перед смертью пожелала…
— Как вам будет угодно, сударь, — проговорил дядя с таким видом, будто делает Мухтар-бею одолжение, и, сказав еще несколько слов относительно даты и некоторых других деталей предстоящей помолвки, замолчал.
Наступила тишина. Все углубились в свои собственные мысли. «Каждый размышляет о своей жизни, о своих собственных планах, — думал Омер. — Наслаждаются этой так редко выпадающей возможностью подумать о себе — за наш счет». Он чувствовал, что все собравшиеся в комнате люди, глядя на них с Назлы, вспоминают какие-то события своей жизни или обдумывают разные мелкие планы на будущее, и это казалось ему невыносимым. «Так замечтались, что никому и в голову не приходит, что это странное молчание чересчур затянулось!»
— Как вы, сударь, расчувствовались! Чуть ли даже не расстроились, — раздался голос тети Маджиде. Она внимательно и, похоже, несколько обиженно смотрела на Мухтар-бея.
Мухтар-бею, возможно, это внимание понравилось.
— Что сказать? — вздохнул он. — Я к этому готовился и все равно чувствую себя как-то странно. Что сказать? Может быть, я не ожидал, что все будет именно так. — Он взглянул на Омера: — Этот молодой человек мне сразу пришелся по сердцу… Но все равно я сейчас несколько растерян.
— В наше время все именно так и происходит! — Дядя, похоже, был горд, что осведомлен о подобных вещах. — Страна меняется. Сами знакомятся, сами договариваются. Так оно ведь и лучше, не правда ли?
Мухтар-бей повернул голову и стал смотреть на Омера. «Ну вот, теперь они начнут размышлять обо мне». Случайно оказавшийся здесь Рефет-бей тоже с интересом смотрел на него. «Что они, интересно, сейчас обо мне думают?» Омеру вдруг захотелось встать и выйти за дверь.
— Да, вы правы, нужно идти в ногу со временем, — проговорил Мухтар-бей, отведя взгляд от Омера. Потом вдруг повеселел, словно вспомнил о чем-то приятном: — Я-то покойную свою супругу нашел с помощью свахи. — По его лицу снова пробежала тень. — Но растерян я не поэтому. Я ведь всегда был сторонником прогресса. — Он взволнованно повернулся к Рефет-бею: — Мы с Рефет-беем в меджлисе немало метали молний в ретроградов. Мы с ним на переднем крае борьбы! — И, забыв про свою печаль, Мухтар-бей начал увлеченно рассказывать о том, как в бытность губернатором Манисы проводил в жизнь закон об одежде,
[67]
борясь с сопротивлением святош.
Такая неожиданная смена настроения (при том, что недавняя печаль Мухтар-бея была сама по себе неожиданна), похоже, сбила с толку дядю и тетю. Было видно, что, слушая рассказ депутата, они больше обращают внимание не на то, что он говорит, а на мимику, оживленные жесты и веселый тон.
«Должно быть, они решили, что он слегка с приветом», — подумал Омер, но потом с удивлением понял, что в его глазах будущий тесть выглядит примерно так же. «Милый, хороший человек!» — пробормотал он себе под нос.
Потом Омер взглянул на Назлы. Она с интересом слушала рассказ отца. Рефет-бей тоже слушал раскрыв рот. «Мне нужно перестать думать о себе и попытаться быть хоть немного похожим на них, разделить их веселье!» — сказал себе Омер. Ему хотелось раствориться в счастливой атмосфере, покориться теплу изразцовой печки и забыть о своих стремлениях, амбициях и гордости. В какой-то момент он поверил, что это ему удастся, но, обводя взглядом гостиную, вдруг заметил, что в щелку двери на него внимательно смотрит горничная, и тут же вспомнил, что он — кандидат в зятья. Мухтар-бей продолжал что-то рассказывать о временах своего губернаторства. «Так все и должно было случиться!» — подумал Омер.
— Вам когда-нибудь доводилось бывать в Европе? — спросил дядя задушевно.
— Увы, нет, не было возможности, — погрустнел Мухтар-бей. — Но когда-нибудь обязательно нужно будет съездить, посмотреть… И Назлы очень бы хотелось с собой взять. — Тут, испугавшись, должно быть, что его слова могут быть неправильно поняты, он махнул рукой в сторону горничной, вошедшей в гостиную с подносом в руках: — Я думаю, пора уже потихоньку начинать садиться за стол.
И они начали потихоньку садиться за стол.
Глава 14
ПРОГУЛКА НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ
«Призрак!» После визита Зийи прошел уже месяц, но племянник никак не шел у Джевдет-бея из головы. «Призрак, у которого изо рта пахнет перегаром, призрак с медалью на груди, призрак, пытающийся выманить у меня деньги!»
Джевдет-бей стоял у зеркала напротив входной двери и время от времени в него посматривал. «Когда он теперь снова придет?» Во второй раз Зийя пришел к нему на следующий день после того закончившегося приступом кашля разговора. Джевдет-бей сказал, что сам ничего не может ему выдать, и позвал Османа. Осман объяснил Зийе, что свободных денег сейчас у компании нет и что в связи с запланированным переездом конторы из Сиркеджи в Каракёй им самим не помешали бы лишние деньги. Зийя, насупившись, все это выслушал, а уходя, снова прошипел дяде на ухо, что так просто в покое его не оставит.
«Но по какому праву? — спросил Джевдет-бей у старика в зеркале. — Где он набрался такой наглости?»
— Мы уже идем! — послышался голос Ниган-ханым. Они собирались выйти с внуками на прогулку, но жена, как всегда, задержалась. На лестнице послышались звонкие голоса внуков.
