— Ты меня огорчил, Эдвин. В темноте, в метель, да еще вдвоем, без старших. Это неподобающе.
— Что здесь неподобающего? Мы же брат и сестра, а не романтическая парочка, сбежавшая из дому. Мне двадцать четыре года, я не какой-нибудь бойскаут, чтобы впадать в панику при виде снега.
— Речь не об этом.
— Добрый вечер, Эдвин! — приветствовал его сэр Генри, приходя внуку на выручку. — Роукби, перестань топтаться без дела и налей мистеру Эдвину бокал вина. У тебя, Эдвин, замерзший вид. Боюсь, центральное отопление сегодня вечером не работает как положено, — продолжил он, явно намереваясь отвлечь внимание жены от проступка ее легкомысленных внуков.
В «Уинкрэге» имелось центральное отопление, проведенное по всему дому, — исключительная роскошь, шокировавшая соседей, не признававших никакого иного способа отоплении, кроме каминов и угля. Теплые коридоры, ванные комнаты и спальни почитались признаком изнеженности, предметами чуждыми и неанглийскими. Однако сэр Генри, немало путешествовавший на своем веку, смог оценить по достоинству тепло в тех североамериканских домах, где ему довелось побывать. Он воспринял это как удобное новшество — возможность ступить в холл или ванную комнату и не обнаружить, что температура упала на несколько градусов.
— Низкокачественный уголь сыграл с печью дьявольскую шутку, — сказал сэр Генри. Когда те мили труб, которыми он оснастил комнаты и коридор, исправно доставляли в них поток горячей воды, дом бывал настоящим раем благословенного тепла. Но передовая технологическая система вступала в противоречие со своенравной печью, производившей воду либо слишком холодную, либо похожую на крутой кипяток. — Харденсы завтра привезут партию нового угля, а этот пусть забирают обратно, в жизни не видел подобной дряни. Не понимаю, откуда его привезли, он явно не годится для отапливания домов.
Подали суп. Труди, сидевшая с обычным отсутствующим видом, начала рассказывать забавный случай про собак, и напряжение за столом спало. Затем леди Ричардсон впервые заметила, во что одета Утрата.
— Что на тебе такое, дитя? Ты выглядишь как сиротка из приюта.
— Извините, бабушка, — проговорила Утрата, сосредоточенно уставившись в тарелку. — Это действительно не очень подходящий наряд, но у меня не было времени подыскать что-нибудь другое. — Она протянула руку, чтобы щелкнуть по свече, пламя которой угасало, и раздался звук треснувшей материи.
— О Боже, кажется, рукав отрывается, — сказала она, поднимая руку, чтобы обследовать повреждение.
— Утрата!
— Я сильно выросла.
— Это правда, — подтвердил Эдвин. — Я едва узнал ее в соборе.
— Мои ноги тоже выросли. Школьная обувь стала ужасно неудобной. Похоже, я вырастаю из всего.
Леди Ричардсон выказала неодобрение:
— Полагаю, это крайне неуместно в твоем возрасте все еще расти. Я достигла своего полного роста уже к двенадцати годам. Завтра мы проведем ревизию твоих вещей, Утрата, и решим, что можно сделать с платьями. Наверное, Липп сумеет удлинить их и выпустить по бокам.
— В каникулы это не имеет значения, я ведь буду в брюках для верховой езды большую часть времени.
— Тем не менее ты не станешь носить брюки для верховой езды по вечерам, а также, надеюсь, не будешь сидеть в них за трапезой. Я посмотрю, нельзя ли переделать для тебя какие-нибудь из моих старых платьев, хотя, боюсь, ты очень высокая.
— Нет, бабушка, право! — вступилась за сестру Аликс. — Так не годится. Вы не можете требовать от Утраты, чтобы она ходила в обносках. Теперь, когда ей уже пятнадцать лет и она почти взрослая, она будет выглядеть в них ужасным пугалом.
— Пятнадцать лет — это очень далеко от взрослости.
— Не знаю! — легкомысленно воскликнула Утрата. — Посмотрите на Джульетту. Мы в этом семестре как раз проходили «Ромео и Джульетту», и там…
— Я решительно не понимаю, о чем думает ваша преподавательница английского языка. Это совершенно неподходящая пьеса для девушек вашего возраста. Возбуждение эмоций очень вредно для девушек.
— Утрата выросла, и ей необходимо обзавестись новыми платьями, — заметил дедушка. — Если холода продлятся и озеро продолжит замерзать, множество семейств приедут сюда на праздники, а это означает приемы и званые вечера. По крайней мере так всегда бывало в мое время. Утрате потребуется длинное платье или даже два.
— Она слишком молода для этого! — возразила леди Ричардсон.
— Но видимо, слишком рослая для всего остального, — ответил сэр Генри, окидывая внучку критическим взглядом.
Утрата привыкла, что люди говорят о ней в ее присутствии так, словно ее нет. Поэтому она лишь с жадностью накинулась на барашка с зеленым горошком и попросила Эдвина передать ей воды. Потом широко улыбнулась Аликс.
— Правда, что ты привезла с собой уйму чудесной одежды? Эдвин сказал, что ты стала очень модной, только я ему не поверила. Раньше, перед тем как уехать в Лондон, ты всегда ходила в отвисших твидовых штанах и унылых джемперах. Мне нравится цвет платья, который на тебе; где ты покупаешь такие божественные вещи?
— Я бы предложила тебе их примерить, но ты так выросла, что они будет тебе малы.
Утрата вздохнула.
— Ты хотела сказать, раздалась со всех сторон. Не надо щадить мои чувства.
— Просто удача, что здесь оказалась Аликс, — гоняя по тарелке горошину, подала голос тетя Труди. — Она должна все знать о последних модах и поможет нам.
— Одежда Аликс будет весьма неподобающей для Утраты! — резко прозвучал голос бабушки, и Аликс почувствовала знакомый приступ безотчетного трепета. Но на сей раз суровые слова были адресованы не ей. — Пожалуйста, не вбивай никаких ложных идей ей в голову, Труди! Лондонские моды хороши там, а не здесь.
Нет, бабушка нисколько не изменилась, думала Аликс, ожидая, пока служанка положит ей пудинга. Ни на йоту. Вскоре ее внимание сфокусировалось на стоящей перед ней тарелке. Шоколадный пудинг… Чудесная кухарка в первый же день приезда Аликс приготовила ее любимое кушанье. Утрата тоже очень любит шоколадный пудинг.
— Пожалуйста, Утрата, не так много! — резко бросила бабушка. — Шоколад слишком калориен для тебя.
Утрата поспешно сунула в рот еще одну ложку пудинга. Добрая тетя Труди отвлекла бабушку каким-то вопросом по поводу цветов, и Утрату оставили в покое доесть свой пудинг.
В юности бабушка, очевидно, сама любила шоколад, размышляла Аликс, наслаждаясь пудингом. Не могла же она всегда быть такой пуританкой. На стенах столовой висели семейные портреты, и бабушкин стул стоял как раз под ее собственным изображением. Там она была запечатлена молодой девушкой, оживленной красавицей в розовом шелковом платье с турнюром. Безыскусно зачесанные назад волосы, низкое декольте, едва прикрывающее белую грудь, веер в руке. Портрет написан французским живописцем и, будучи впервые представлен на летней выставке Академии художеств, вызвал, по словам дедушки, скандал.
