Четвертое. Кристофер Мэтьюз умышленно занимался написанием, публикацией и распространением противозаконных произведений подстрекательского характера под именем Джастин. В своих произведениях он призывал англичан, следуя его примеру, не повиноваться англиканской церкви и ее лидерам и противодействовать английской монархии. Последнее расценивается как государственная измена и является самым тяжким преступлением из перечисленных.
Затем лорд-канцлер спросил Кристофера Мэтьюза, не желает ли он сказать что-либо в ответ на предъявленное обвинение.
Мэтьюз не спеша поднялся. Он посмотрел на Лода и судей.
— Наш добрый доктор, — обращаясь к судьям, он кивнул в сторону Лода, — счел уместным начать слушание дела со стихов. Я отвечу ему молитвой:
Прошу, избавь всех нас, Господь,
От мора, голода, чумы,
И лицемеров, в ризы облаченных.
Галерка откликнулась одобрительными криками и смехом. Кровь бросилась в лицо епископу, и он побагровел, как свекла. Лорд-канцлер постучал по столу, призывая к тишине.
Более часа обвинители зачитывали показания, вызывали свидетелей, изматывая Кристофера Мэтьюза. Все это время он стоял, высоко подняв голову, а те, кто нападал на него, выходили парами и поодиночке. На него набрасывался то один, то другой обвинитель, уставших сменяли новые. Они вновь принимались кричать, порицать, разоблачать и обвинять викария.
Происходящее напомнило Энди травлю медведя, на которую он ходил вместе с Элиотом. Словно несчастного медведя, Кристофера Мэтьюза вытащили из родного дома, приковали цепями посреди арены и на потеху толпе спустили на него собак. Как медведь, он гордо стоял, отгоняя от себя рычащих мастифов, которые без устали бросались на него, оскалив зубы. Так же, как псы во время травли медведя, судьи не унимались и жаждали его смерти.
Когда поднялся главный обвинитель, стало заметно, что викарий устал. Его глаза покраснели, губы запеклись, а лицо осунулось. Епископ Лод непринужденно подошел к обвиняемому.
— У вас есть ученая степень?
— Нет.
— А университетский диплом?
— Нет.
— Вы посещали какой-либо университет?
— Нет.
— Ни одного курса?
— Нет.
— У вас нет ни диплома, ни ученой степени, вы никогда не учились в университете. Тогда скажите, сэр, по какому праву вы читаете проповеди и учите чему-то других? Почему вы полагаете, что достаточно подготовлены, чтобы отказаться от проповедей, написанных образованными людьми, которые всю жизнь обучались в лучших университетах Англии, и заменить их собственными сомнительными образчиками богословия?
— Я священник лишь Божьей милостью, сэр.
Лод затрясся от ярости.
— Что ты несешь, невежда! Думаешь, что, утверждая это, ты возвысишься над всеми благочестивыми гражданами Англии? Ты считаешь себя умнее всех? Хочешь сказать, что наши университеты ничего не стоят? Что священнику не нужно образование? Что английское просвещение забыло Бога? Какая наглая самонадеянность! Какое кощунство!
Епископ не дал Мэтьюзу возможности ответить, тут же задав ему новый вопрос:
— Как долго вы являетесь викарием Эденфорда?
— Около двенадцати лет.
— Кто все это время содержал вас?
— Лорд Честерфилд благосклонно выплачивал мне жалованье.
— И так вы отплатили за его доброту? Подрывая основы государственной власти любимого им отечества? Подстрекая горожан к бунту против него?
— У меня была одна-единственная цель — удовлетворить духовные потребности простых жителей Эденфорда.
— Простых жителей? Ты превратил их в шайку безумных, злобных мятежников. И ты смеешь называть их простыми жителями?! Да они заполонили всю страну антимонархической литературой!
— Жители Эденфорда — порядочные люди…
— Помолчи-ка, пустомеля! Я не держу в своей церкви тех, кто пользуется неведением заблудших прихожан в своих низких целях.
Более двух часов епископ Лод расхаживал перед обвиняемым взад-вперед, произнося напыщенные тирады. Он говорил громко и резко. Время от времени он терял самообладание и, забывшись, начинал сыпать угрозами. Его лицо было багровым, он трясся от с трудом скрываемой злобы.
Когда епископ, витийствуя, замедлял шаг, Энди восхищенно смотрел на обвиняемого. Кристофер Мэтьюз был вымотан, но не сломлен. Это еще больше выводило обвинителя из себя.
— Да избавит Всемогущий Англию от дьяволов, подобных тебе, — закончил свою речь епископ. — И будь уверен, Он это сделает. Потому что есть еще те, кто желает Англии славы, а не гибели. И эти люди, которые продолжают добрые английские традиции, готовы отдать свою жизнь, чтобы навсегда освободить нашу страну от негодяев вроде тебя.
Энди догадался, что будет дальше. «Нет, — мысленно взмолился он, — только не это».
— Когда ты будешь наказан и люди станут показывать на тебя пальцами, предостерегая своих детей от подлых поступков, им нужно будет не только это.
«Нет, нет, нет!» — безмолвно кричал Энди.
— Им понадобится тот, про кого они смогут сказать своим детям: «Смотрите, вот пример мужества и смелости, вот кто любит Бога и отечество».
«Нет!»
— Они будут смотреть на человека, который спас Англию от лживых измышлений подлого викария из Эденфорда. И они скажут: «Сынок, я хочу гордиться тобой. Постарайся вырасти таким, как он! — после этих слов коротким толстым пальцем епископ указал на своих агентов. — Будь похож на Эмброуза Дадли! Будь похож на Энди Моргана! Они подлинные поборники истины и справедливости, спасшие Англию от самых опасных ее врагов».
Все, кто был в зале, посмотрели на Дадли и Энди. Но для Энди имел значение лишь один взгляд. Эденфордский викарий повернул голову, и их глаза встретились. Для Кристофера Мэтьюза это было последним ударом. Его ноги подкосились, и он тяжело опустился на свое место, понурив голову. Этого он не мог вынести. Слишком неравны силы, ему не справиться со всеми, кто набросился на него, рыча, кусая и визжа. Он устал. Он обессилел. Представление окончено. У него не было больше сил сражаться.
Епископ Лод, организатор и руководитель этой травли, победоносно улыбался. По его налитому кровью лицу стекал пот. «Звездная палата» взорвалась аплодисментами в честь отважных героев, благодаря которым пойман и повержен столь страшный и опасный враг Англии.
— Мы имеем прецедент, лорд-канцлер, — возразил епископ.
Виновность Кристофера Мэтьюза была доказана судом. Судьи вынесли вердикт. Их совместное решение, которое обычно оглашал лорд-канцлер, зачитал король Карл. Но епископа не устраивала определенная судом мера наказания. Суд «Звездной палаты» применял к преступникам различные санкции в зависимости от тяжести преступления, однако никогда не выносил смертного приговора. Епископу хотелось, чтобы для Кристофера Мэтьюза было сделано исключение.
