Филип любил Пенелопу. Молодому человеку нравилась эта утонченная, хорошо воспитанная девушка, которая никогда не возражала ему при посторонних. И пусть в Гарварде ее не находили красивой, так ведь и не называли дурнушкой. Если бы Филип вздумал описать внешность своей невесты, то, пожалуй, чаще всего ему пришлось бы использовать эпитет «длинный». У нее было длинное лицо; длинный и тонкий нос; ее руки напоминали длинные ветви дерева, а пальцы — тонкие, нежные веточки; высокая, чуть выше Филипа, Пенелопа обладала длиннющими ногами и опять-таки длинными, узкими ступнями (однажды в жаркий летний день она разулась, чтобы поболтать ногами в реке, и Филипа до крайности удивил вид ее необычайно длинных ступней).
Они собирались пожениться, как только Филип окончит учебу и получит место преподавателя. Ну а поскольку от этой цели его отделял один семестр, молодые люди всю зиму и весну готовились к будущей свадьбе. Внезапная смерть Бенджамина Моргана и столь же внезапная поездка Филипа на юг, в резервацию, заставили их пересмотреть свои планы.
Когда Филип рассказал Пенелопе о том, что он считает своим долгом исполнить последнюю волю отца, девушка очень расстроилась. Сейчас совсем не время пускаться в погоню за семейными призраками, со слезами на глазах увещевала она жениха. А что если он опоздает к началу занятий? И как же тогда их свадьба? И хотя Филип клятвенно обещал вернуться к началу учебного года, Пенелопа обратилась за помощью к своему отцу, доктору Чонси. Почтенный джентльмен встал на сторону расстроенной дочери: он тоже не желал, чтобы Филип рисковал карьерой. «Поиски Библии можно отложить на год-другой», — заявил он со скрытым неодобрением в голосе. Однако будущему тестю так и не удалось переубедить Филипа. Когда молодой человек все же решил ехать, Пенелопа была вне себя от злости и обиды. Ничто не могло ее утешить. «Ну ничего, — сказал еще раз сам себе Филип, — вот вернусь и обязательно помирюсь с ней».
Филип Морган въехал в резервацию с севера. При виде чужака мужчины, женщины и дети из племени наррагансетов побросали все свои дела и устремились к одному из Длинных домов
[10]
, около которого спешился молодой человек. Это были рослые люди с темной, как бронза, кожей, прямыми иссиня-черными волосами и блестящими агатовыми глазами. Их грубая одежда говорила о том, что они очень бедны и вынуждены зарабатывать на жизнь тяжелой, грязной работой.
В Длинном доме, около которого остановился Филип, жило несколько семей. Молодому человеку не терпелось узнать, где он может найти кого-нибудь из индейцев-христиан или их лидера, если, конечно, таковой имеется, — именно у этих людей, по мнению Филипа, могла храниться Библия Морганов.
С момента появления первых поселений индейцев, принявших крещение благодаря проповеднической деятельности Джона Элиота
[11]
, стали называть «молящиеся индейцы». Когда-то насчитывалось тринадцать городов, в которых христиане-индейцы — их было более тысячи человек — могли жить среди остальных христиан. Такое положение дел сохранялось до войны Короля Филипа.
В 1675 году под водительством влиятельного вождя вампаноагов Метакома, получившего среди колонистов прозвище Король Филип, союзные племена индейцев совершили несколько набегов на приграничные поселения. Это была отчаянная попытка остановить захват индейских земель колонистами. С самого начала конфликта «молящиеся индейцы» оказались в тяжелейшем положении. Соплеменники, которые участвовали в военных действиях, обвиняли их в поддержке колонистов и шпионаже, а колонисты, хотя и прибегали к их помощи, никогда полностью не доверяли им, считая, что они симпатизируют своим сородичам. Словом, индейцев-христиан убивали и те и другие. После этой кровопролитной войны уцелело лишь несколько маленьких разрозненных групп «молящихся индейцев». Одна из них как раз и обосновалась в резервации наррагансетов.
В Длинном доме Филипу сказали, что лидера группы «молящихся индейцев» зовут Нанауветеа, и объяснили, как до него добраться. Не медля ни секунды, молодой человек вскочил на лошадь и пустился во весь опор по дороге Скулхауз-Понд прямо на юг. Сразу за церквушкой, построенной в английском стиле, дорога повернула на запад. Вдалеке, слева от дороги, он заметил маленькое здание школы, которое явно нуждалось в срочном ремонте. За школой тускло поблескивало на солнце большое озеро. И там же он наконец увидел то, что так долго искал. На краю кукурузного поля стоял вигвам Нанауветеа.
Привязывая лошадь к дереву, Филип почувствовал, как в его душе шевельнулась тревога. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Ничего страшного — просто он попал в непривычную обстановку. Это был чужой мир, совсем не похожий на тот, к которому он привык. Наверняка индейцу из резервации в Гарварде тоже стало бы не по себе. Для беспокойства нет никаких оснований. Он всего лишь расспросит о Библии, узнает, здесь ли она, и уедет. Это несложно.
В следующий момент он заметил трех индейских ребятишек, внимательно и спокойно наблюдавших за ним. Это были мальчики лет восьми-девяти; их одежда представляла собой причудливое сочетание колониального и индейского стиля. Филип огляделся. Кроме них — ни души. Жаль, что у него нет спутника, который мог бы присмотреть за вещами и посторожить лошадь, пока он будет беседовать с Нанауветеа. Ладно, значит, ему придется поторопиться.
Остов вигвама — круглый каркас из жердей — был покрыт корой. Диаметр строения составлял приблизительно футов четырнадцать. Вход — около четырех футов в высоту — имел прямоугольную форму. Перед вигвамом тлел костер, над которым поднималась струйка дыма, — судя по всему, здесь недавно готовили еду. Тут же стоял невысокий столбик, в его верхней части находилось углубление в форме чаши. Валявшиеся вокруг крошки кукурузных зерен указывали на то, что это ступка. Неподалеку от вигвама, рядом с кукурузным полем, маячило что-то вроде деревянной вышки двенадцати-пятнадцати футов в высоту. Назначения этого сооружения Филип не понял.
Мысленно пожелав себе удачи, молодой человек подошел к вигваму и окликнул хозяев:
— Эй!
Тишина.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — возвысил голос Филип.
Минута проходила за минутой, а ему так и не ответили. Не выдержав, Филип приблизился к жилищу Нанауветеа и сунул голову внутрь. В то же самое мгновение из вигвама выглянул наружу молодой индеец. Они едва не столкнулись лбами.
