Желая положить конец суматохе, Нанауветеа твердо произнес:
— Сегодня Джона Вампаса заменит Филип Морган.
— Но он не утвержден церковью! Да и потом, многие хотели бы получить право…
Не желая слушать возражения, миссионер поднял руку, а затем сказал:
— Филип здесь, мы опаздываем. Не будем заставлять Господа ждать.
С помощью Витамоо Нанауветеа облачился в накидку из перьев. Сопровождающий, назначенный общиной, взял его под одну руку, а Филип — после того как отдал свою Библию Витамоо — под другую. Сопровождающий вышел из вигвама. Вдвоем с Филипом — молодой человек находился внутри — они помогли старику выбраться наружу.
Стоял теплый, немного туманный день, с юга дул легкий ветерок. Хотя лето уже ушло, настоящая осень еще не наступила. Миссионер и два его спутника черепашьим шагом направились к церкви; за ними медленно двинулась процессия верующих.
Они прошли не более сотни ярдов, когда их догнал Джон Вампас. Лицо, руки и грудь молодого человека были в грязи. От него несло перегаром.
— Убери от него руки! — крикнул он Филипу. — Это мое место! Меня назначила церковь!
Язык Вампаса заплетался, глаза были воспаленными и красными.
— Я сказал, убери руки! — вновь закричал Вампас. Он бросился на Филипа и изо всей силы толкнул его в грудь.
Филип был к этому не готов. Пытаясь удержаться на ногах, он отклонился назад, но, потеряв равновесие, упал. Миссионер покачнулся. Второй сопровождающий не сумел поддержать его. Прихожане беспомощно наблюдали, как их девяностопятилетний наставник рухнул на землю. В своей накидке из перьев он напоминал покалеченного орла.
— Подожди! Не трогай его! — закричала Витамоо сопровождающему — тому казалось, что упавшего миссионера нужно, точно опрокинутый сосуд, немедленно поднять. Девушка метнулась к Кристоферу Моргану:
— Ты в порядке, Нанауветеа? Тебе больно?
Оказавшись в центре внимания, старик смутился. Взгляды всех присутствующих, кроме Филипа и Вампаса, были прикованы к нему. Филип лежал на спине; рядом с ним стоял перепуганный Вампас.
— Если тебе больно — лежи, — предупредила Нанауветеа Витамоо.
На лице старика появилась улыбка. Он потрепал девушку по руке.
— Может быть, я и старый глиняный горшок, — сказал он, — но, слава Богу, пока целый.
Назначенный сопровождающий взял старика под одну руку, а Витамоо — под другую; вдвоем они осторожно помогли ему встать.
— Пожалуйста, позволь мне, — раздался голос Вампаса.
Витамоо резко обернулась. Девушка хотела было крикнуть Вампасу, чтобы он не приближался к старику, но, взглянув на лицо молодого человека, она осеклась и отступила в сторону. По щекам Вампаса, смывая засохшую грязь, потоком лились слезы.
Встав на ноги, старик посмотрел на своего приемного сына.
— Иди домой, — сказал он. — Умойся. Потом приходи на службу.
— Но, Нанауветеа, я должен сопровождать тебя. Позволь я отведу тебя в церковь, а потом умоюсь.
Старый миссионер покачал головой.
— Важнее приготовиться к встрече с Богом, чтобы Он мог очистить твою душу. Добраться до церкви мне поможет Филип.
Филип уже поднялся на ноги. Он опасался, что Вампас может снова вспылить, а потому держался поодаль. Услышав слова старика, Вампас метнул на англичанина недобрый взгляд. Он не хотел отпускать руку Нанауветеа. На скулах наррагансета играли желваки, грудь вздымалась, было видно, что он с трудом сдерживает ярость.
Старик положил руку ему на плечо.
— Вампас, — сказал он. Молодой человек не услышал его, и он настойчиво повторил: — Вампас!
Индеец с трудом отвел глаза от Филипа и обернулся к Нанауветеа. Тот дождался, пока их взгляды встретятся, и сказал:
— Делай, что я сказал.
Вампас в оцепенении посмотрел на руки старика, потом перевел невидящий взгляд на свои руки. Медленно, разжимая палец за пальцем, он отпустил руку Нанауветеа. Затем сделал полшага назад — и еще полшага.
Филип встал между Вампасом и Нанауветеа и бережно взял старика под руку. Процессия вновь тронулась, на этот раз верующие шли очень медленно. Филип оглянулся. Вампас, как вкопанный, стоял посреди дороги.
Служба в здешней церкви почти во всем напоминала службу в кембриджской церкви. Разница заключалась в том, что богослужение шло на алгонкинском языке. Прихожане сидели на грубых скамьях без спинок. Семейных скамей или постоянных мест не было. Филип понял это, увидев, как несколько человек поменялись местами.
Нанауветеа, как патриарх, восседал на специальном возвышении за кафедрой. Внизу, тоже лицом к прихожанам, сидели дьяконы. Со своего места старый проповедник наблюдал за службой, пел вместе с верующими гимны и молился (когда все вставали, он продолжал сидеть). Проповедь читал священник — индеец средних лет по имени Джедедия Помхам. Она была короткой и простой — никаких сложных теоретических рассуждений, к которым привык Филип, выросший в университетском городке. Тем не менее в стенах этой маленькой церкви ощущалось присутствие Бога и звучало Его Слово. Когда служба — она длилась не более часа — закончилась, никто не вставал со своих мест до тех пор, пока сопровождающие не вывели Нанауветеа из здания. Затем храм покинули пастор и дьяконы. После чего разошлись и прихожане.
— Я беспокоюсь за Вампаса, — убирая кости, сказала Витамоо. Индианка, Филип и Нанауветеа только что пообедали холодными голубями. Вампас после утреннего происшествия исчез.
— Он в руках Господних, — сказал, обсасывая косточку, Нанауветеа.
Девушка нахмурилась. Судя по всему, слова старика ее не успокоили.
— Может быть, мне пойти поискать его? — спросил Филип.
Его предложение удивило и Витамоо, и старика. Индианка улыбнулась уголками губ.
— Думаю, его лучше не трогать, — ответил Нанауветеа. — Подобно блудному сыну, он придет в себя и вернется домой.
— Тогда, если позволите… — решительно произнесла Витамоо. — Я загляну к Намумпум.
— Похоже, она вот-вот разрешится от бремени, — сказал старик.
— Малыш должен был родиться две недели назад. Бедняжка очень страдает. Говорит, что чувствует себя настоящей коровой. Многие женщины думают, что у нее родится двойня.
— Это ее первый ребенок? — спросил Филип.
Нанауветеа и Витамоо заулыбались.
— Четырнадцатый, — сказала девушка. — А может быть, заодно и пятнадцатый, если женщины не ошибаются.
— Передай, что я молюсь за нее, — промолвил Нанауветеа.
Витамоо собрала в узелок кое-какие вещи и ушла, оставив Филипа наедине со стариком. Филип дорожил такими минутами. Нанауветеа и Филипу редко удавалось побыть вдвоем. Свободного времени у старого миссионера почти не было. Помимо работы над букварем он много общался с прихожанами, которые тянулись в вигвам нескончаемым потоком; кто-то приходил со своими обидами и жалобами, а кто-то — за советом и духовной поддержкой. Время, отпущенное Нанауветеа, текло медленно — как песок, сыплющийся в часах. Видимо, такую жизнь уготовил ему Господь. А вот часы Бенджамина Моргана разбились раньше, чем песок успел пересыпаться из одного сосуда в другой. По какой-то причине Господь даровал Филипу возможность разделить со стариком его последние дни, и молодой человек это ценил.
