Через три дня жители Бостона, выйдя поутру на улицу, увидели на домах, деревьях и заборах листовки, написанные от имени расквартированных в городе британских военных. Следующая дерзкая выходка в отношении армии, говорилось в листовках, послужит поводом для применения силы против ее застрельщиков. Многие бостонцы проигнорировали эти листки, сочтя их фальшивкой. И впрямь глупо было думать, что англичане могли напечатать и распространить заведомо незаконный — при этом подписанный! — документ, который в дальнейшем мог быть использован против них самих. Тем не менее город забурлил.
В действительности эти листовки были плодом изощренных умов Сэма Адамса и преданной ему «девятки» — группы радикально настроенных бунтовщиков, вознамерившихся всеми правдами и неправдами очистить Бостон от англичан. У этих грубо выполненных фальшивок было свое назначение. Горожан хотели спровоцировать на демонстрации и погромы. Адамсу и его людям удалось пробудить в душах бостонцев злобу. Листовки подготовили почву для применения оружия. Его привели в боевую готовность. Теперь требовался повод.
Долго ждать не пришлось.
В тот вечер стайка мальчишек закидала снежками британских часовых, несших службу на Кинг-стрит. В этом происшествии не было ничего из ряда вон выходящего. Мальчишки частенько развлекались подобным образом. По сложившейся традиции караул обратил малолетних вояк в бегство. Обычно этим все и кончалось. Но пропагандистская деятельность Адамса не пропала втуне. Многие колонисты были теперь твердо уверены, что королевские войска представляют для них угрозу. В мгновение ока по городу пополз слух — солдаты избивают детей. На пожарной вышке зазвонил колокол, и население Бостона хлынуло на Кинг-стрит.
Вскоре площадь перед таможней запрудили беснующиеся, распаленные собственной бранью мужчины. Кто вооружился досками, отодранными от старых мясных прилавков, кто дубинками, кто зазубренными кусками льда… Среди собравшихся были: Сэмюэл Грей — зачинщик свары в канатной мастерской, атлетически сложенный мулат Криспус Атукс — без него не обходилась ни одна жестокая потасовка, помощник капитана Джеймс Колдуэлл и ирландец Патрик Карр — бунтарь и драчун.
Город гудел всеми колоколами. Люди тесными группками бежали по обледенелым улицам, выкрикивая угрозы, матерясь, скандируя прозвища англичан — «кровожадные лобстеры» и «красноспинные мерзавцы».
У здания таможни в караульной будке нес службу часовой. Не долго думая, он послал за подкреплением, а сам меж тем зарядил мушкет и примкнул к нему штык. В то время как толпа самозабвенно забрасывала часового снежками, кусками льда и уличным мусором, небольшой вооруженный отряд под командованием капитана Томаса Престона ускоренным маршем двигался на помощь товарищу по залитой лунным светом мостовой. Достигнув таможни, офицер приказал зарядить мушкеты, прикрепить штыки и занять позицию перед зданием. Торговец по имени Ричард Пальмер подошел к Престону.
— Надеюсь, вы не откроете огонь по мирным жителям, — сказал он.
— Ни в коем случае, — ответил офицер.
Меж тем толпа, улюлюкая и глумясь, оттесняла солдат назад.
— Стреляйте, отчего же вы не стреляете?! Ну стреляйте же, трусы! Вы не посмеете выстрелить! — выкрикивали люди. Особо ретивые горожане, видимо из молодых, провоцируя солдат, осыпали их оскорблениями, да еще палками пытались выбить у них из рук мушкеты.
— Стреляйте! — неистовствовали эти молодчики. — Всех вам не перестрелять!
Неожиданно один из солдат рухнул — его свалила с ног, брошенная кем-то палка. Толпа взревела, требуя, чтобы по ней открыли огонь. Откуда-то сзади, из-за шеренги англичан, донесся истошный вопль:
— Стреляйте! Стреляйте, Бога ради! Я буду с вами до последней капли крови! Стреляйте!
Вскочив на ноги, солдат спустил курок. Мгновение — и англичане разрядили мушкеты в толпу.
В ту же секунду капитан Престон, размахивая саблей, бросился к своим подчиненным.
— Зачем вы стреляли? — зарычал он и выбил у одного из солдат мушкет — тот как раз пытался его перезарядить. Но дело было сделано. Три человека были убиты и два смертельно ранены; среди них — Сэмюэл Грей, Криспус Атукс, Джеймс Колдуэлл и Патрик Карр.
Капитан Престон и его люди предстали перед судом за убийство. Защищал их Джон Адамс
[22]
, кузен Сэма Адамса. Знаменательным оказался тот факт, что на суде пресловутые листовки не фигурировали. После прений, длившихся два с половиной часа, присяжные вынесли вердикт. За исключением двух человек все солдаты были оправданы. Двоих англичан признали виновными в непредумышленном убийстве. Осужденных заклеймили — на больших пальцах рук им выжгли букву «у» — и разрешили вернуться в свою войсковую часть. Капитан Престон был оправдан отдельным судом.
Сэм Адамс не терял времени даром, трудясь над созданием своего детища — «кровавой расправы на Кинг-стрит». В многочисленных статьях осуждался факт размещения британских гарнизонов в крупных городах; служители церкви то и дело поминали в проповедях «невинно убиенных»; печатались и повсеместно распространялись карикатуры на Престона — капитан стоит позади своих солдат, размахивая саблей и крича «Пли!». Как следствие — горожане выступили за то, чтобы 5 марта стало днем поминовения павших в резне на Кинг-стрит; чтобы в этот день проходили публичные выступления с последующей реконструкцией «бостонской бойни»; чтобы участники этой реконструкции показывали жестокость солдат и офицера, приказавшего открыть стрельбу; чтобы они увековечивали образы простого бостонского люда, участвовавшего в «бойне», и, конечно, жертв расстрела, которые останутся навеки в памяти народа достойными, чистыми и непорочными тружениками. Только один убитый — Патрик Карр не удостоился ореола мученика, поскольку, умирая, успел отпустить англичанам грехи.
Джейкоб Морган, стоя плечом к плечу с Сэмом Адамсом, наблюдал за тем, как народ заполняет здание старого Южного молитвенного дома; жители города стекались на торжественное собрание, посвященное «бостонской бойне».
— Как вы и предполагали, — прошептал Джейкоб Адамсу.
— Никаких сомнений — они вознамерились устроить свару, — ответствовал тот.
Адамс имел в виду британских солдат и офицеров, набившихся в помещение в большом количестве. Не было секрета в том, что военный гарнизон воспринимал это ежегодное собрание как преднамеренное оскорбление. В особенности представителям Старой Англии не нравились беспрестанные упоминания о «кровавой бойне». Уже несколько лет ораторы, борясь с присутствием военных в городе, использовали данное выражение в качестве эмоциональной дубинки. Ходили слухи, что терпение англичан вот-вот иссякнет.
