— Сэр, вы верите в жизнь после смерти?
— Верю.
Андре торжественно кивнул.
— Если вашему сыну уготована та же участь, что и мне, мы обязательно встретимся. И это будет истинный рай.
Произнеся эти слова, он расправил плечи и снова двинулся в свой скорбный путь. Дорога сделала, поворот, и Андре увидел виселицу. Он споткнулся, с обеих сторон его поддержали офицеры.
— Что с вами, сэр?
— Я смирился со своей участью, но не с тем, что умру в петле. Неужели нельзя по-другому?
Один из офицеров — он и сам еле сдерживал слезы — только кивнул.
— Тяжелая участь, — задумчиво молвил Андре, — впрочем, — добавил он, — смерть, видимо, будет мгновенной.
Под виселицей поместили телегу, на ней стоял черный гроб. Когда Андре ступил на помост, выяснилось, что еще не все готово. Молодому человеку пришлось сойти вниз. Ожидая казни, он от нечего делать подбрасывал ногой камень.
Обязанности палача выполнял пленный лоялист, с лицом, вымазанным чем-то черным (он не хотел быть узнанным). За исполнение этой работы ему пообещали даровать свободу.
Наконец все было готово, и Андре вновь взошел на помост. В какое-то мгновение колени его подогнулись, и он споткнулся, однако тотчас выпрямился. Он спокойно снял шляпу, развязал шейный платок и расстегнул ворот рубахи. А вот палач был в панике, он даже не сумел с первой попытки накинуть осужденному на шею петлю. Тогда Андре сделал это сам. Затем достал носовой платок из кармана и завязал себе глаза.
Один из старших офицеров громко зачитал приговор, а затем предоставил осужденному последнее слово. Молодой человек приподнял повязку на глазах и заговорил ровным, спокойным голосом:
— Прошу всех присутствующих засвидетельствовать, что я встретил свою судьбу, как подобает мужчине.
И он вновь опустил повязку на глаза. Его руки связали за спиной. Трескуче забил барабан, дробь закончилась одним страшным, громким ударом. Осужденный умер мгновенно.
Отец и сын Морганы сидели молча. Старый капитан только что закончил рассказывать о последних минутах жизни Джона Андре; от Исава он утаил только одно — последние слова Андре, обращенные к Джареду. Стояла глубокая ночь. Они сидели лицом друг к другу. Отец — на краю стула, сын — на краю койки.
— Хочу, чтобы ты знал: я сделал все, что мог, — прервал молчание Джаред. — Даже сегодня, после казни, ходил к генералу Вашингтону и просил сохранить тебе жизнь. Он сказал, что сочувствует моим страданиям, но из-за волнений в южных колониях и мятежей в войсках вынужден занимать жесткую позицию. — Старый капитан вздохнул. — Утром я попробую еще раз. Возможно, после казни Андре, он по-иному взглянет…
Исав положил руку отцу на колено.
— Ты больше ничего не сможешь сделать. Я благодарен тебе за поддержку.
Молчание.
— Сын, я бы с радостью занял твое место…
На глазах Исава выступили слезы.
— Я знаю, отец. Но это был мой выбор, мне и отвечать.
Молчание.
— Передай маме, что я люблю ее и надеюсь, что она не очень стыдится меня.
Теперь прослезился отец.
— Если ты думаешь, что она может тебя стыдиться, ты совсем не знаешь свою мать. Ничто не убьет ее любовь к тебе.
Исав улыбнулся.
— Мне вспомнилось, как несколько лет назад умер Натан Свифт. Ты, наверное, знаешь — молодой плотник, он утонул. — Джаред кивнул, — Я помню, как мама утешала его мать. Она прочла ей один стих из Евангелия — тот, где Иисус говорит, что уходит приготовить место для нас
[64]
. А еще она сказала, что, возможно, Господь забрал Натана потому, что Ему была нужна помощь в строительстве небесного дома.
— Помню, — ответил Джаред.
— Передай маме, что я обязательно подготовлю для нее дом. Я поставлю у окна стул и маленький столик с Библией, как она любит. Скажи ей, я буду ждать ее у дверей, и тогда она сразу узнает свой дом.
Молчание.
— Передай мое прощай Мерси и Джейкобу.
— Обещаю.
Молчание.
— Сын?
— Да, отец?
— Я могу что-то сделать для тебя?
Молчание.
— Не приходи завтра. Я представил, каково это — стоять на эшафоте и видеть внизу тебя. — Исав более не скрывал слез. — Я… я не хочу, чтобы ты видел, как меня повесят. Пожалуйста, не приходи.
Молчание.
— Хорошо, сын, я не приду.
Молчание.
— Еще что-то?
— Ты помолишься за меня?
Джаред встал и подошел к Исаву. Он положил ему руки на плечи и начал молиться.
— Отец наш небесный, Ты создатель и хранитель всей нашей жизни. Много лет назад Ты подарил нам с Энн двух сыновей. Мы вручили их Тебе, едва они появились на свет. Они в Твоих руках. Я вверяю Тебе жизнь моего сына, обоих сыновей… — Голос несчастного отца дрогнул. — На веки вечные. Прими его, как агнца, в руки Твои. Аминь.
Джаред просидел с сыном всю ночь. Они попрощались незадолго до рассвета.
Исав лежал на койке. За окном занималась заря. Из-за боли в ноге нормально он так и не поспал. Просто время от времени задремывал.
«Во всем есть хорошая сторона, — утешил сам себя Исав, — по крайней мере, перестанет болеть нога».
Юмор висельника. Андре оценил бы эту шутку.
В коридоре, за дверью, кто-то громко расхохотался. Затем зазвучали голоса. Разговаривали два тюремщика. Судя по голосам, они были молоды.
«Неужели они не понимают, — раздраженно подумал Исав, — что я должен выспаться? Меня ждет тяжелый день».
— Я серьезно! — воскликнул один из тюремщиков.
— Да тебе померещилось!
— Послушай, я как раз шел сюда… Вижу — едет телега. Ну, думаю, привезли провиант. Впереди сидят двое, один все время падает на возницу, будто спит или пьян.
— А по мне, пьян ты. Кстати, ты опоздал на десять минут.
— Клянусь мамой — это чистая правда! Возница все время толкал его, сажал поровнее. Короче, телега останавливается, из служебного помещения выходит капрал, и они вдвоем начинают стаскивать этого пьянчугу на землю… И тут у него отваливается голова!
— Ваткинс, ты, должно быть, спятил, если думаешь, что я тебе поверю!
— Да подожди ты! Слушай дальше. Капрал наклоняется, подбирает голову и говорит: «Куда уж нынешним ньюйоркцам до прежних!» Затем сует голову под мышку и вместе с возницей заносит тело внутрь.
— Убирайся отсюда, Ваткинс. Пойди утопись или еще что-нибудь полезное сделай.
