– Что-то долго нет писем! – посетовала она, провожая Светлану в комнату. – Садись родная, расскажи, что у тебя нового. Знаешь, – продолжала она, не дожидаясь ответа, – я все думаю: а в самом Кабуле спокойно ли? Люди говорят, там какие-то душманы завелись, вроде наших партизан. Так они, головорезы, могут всадить нож в спину или выстрелить из-за угла... Что-то неспокойно у меня на сердце...
Но почему это Света слушает ее опустив глаза? Ольга Матвеевна уже привыкла, что та активно обсуждает все касающееся Миши, особенно если ему угрожает опасность.
– Что с тобой сегодня? О чем задумалась? – все тревожилась она. – Уж не скрываешь ли чего от меня?
– Не знаю, как вам это сказать... – наконец промолвила Света, смущенно подняв на нее взор. – В общем... беременна я. Вчера врач сказал – шесть недель. Что теперь делать, Ольга Матвеевна? – И умолкла, дав волю слезам.
Ошарашенная новостью, Ольга Матвеевна сидела молча, пытаясь осмыслить это важное событие. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Свету, будто впервые увидела. Затем лицо ее просветлело и она торжественно произнесла:
– Ну что ж, свершился Божий промысел! Небеса благословили ваш союз ребенком, хоть и зачали вы его в грехе. – Встала, подошла к Светлане, обняла за плечи, поцеловала ее опущенную голову. – Слава Богу, наконец случилось то, о чем я мечтала больше всего на свете. У меня будет внук, продолжатель нашего рода! Вот увидишь – у тебя родится сын. Мои предчувствия меня никогда не обманывают!
Ее откровенная радость и поддержка не успокоили Светлану, она все еще плакала.
– Но что... что мне теперь делать? Как сказать об этом родителям? Ума не приложу! Ведь они разъярятся, что я их ослушалась. Что, если Мишу не отпустят из части к тому моменту, когда мне рожать? Я хочу, чтобы все знали, что это его ребенок! – И еще пуще зарыдала, уронив голову на руки.
Ольга Матвеевна не находила слов, чтобы ее утешить, только гладила по голове, приговаривая: – Ну успокойся, будь умницей! Тебе вредно волноваться!
Почувствовав, что напоминание подействовало, постаралась приободрить:
– Вот увидишь, ему дадут кратковременный отпуск. Миша заслужит, будет стараться, когда сообщим ему об этом. Не сомневайся – сумеет вырваться, чтобы зарегистрировать брак и ребенка.
Ее ласковая поддержка и оптимистический прогноз успокоили Светлану; она перестала плакать и заговорила о том, зачем приехала:
– А как мне поступить, если родители категорически потребуют избавиться от ребенка или откажутся помогать? Как быть тогда? Куда деться с ребенком? – Она робко смотрела, с замиранием сердца ждала ответа.
Нет, не ошиблась в этой благородной и сильной женщине: Ольга Матвеевна верна себе. Она выпрямилась на стуле, нахмурила брови, и во взгляде ее появилась твердая решимость.
– Не думаю, что они так поступят. Ты единственная дочь, они тебя вырастили, любят и должны примириться с неизбежным. – Ее долг прежде всего успокоить девочку. – Ну а если станут толкать тебя на аборт – получу право усомниться, действительно ли они дорожат своей дочерью!
Она сделала паузу, будто взвешивая то, что собиралась сказать, и важно заверила:
– Если произойдет что-либо подобное, в общем такое, что не сможешь оставаться дома, знай: здесь тебя ждут любовь и забота. Я сумею помочь тебе воспитать и вырастить моего внука!
С успокоенной душой, переполненная чувством благодарности, Светлана обняла и расцеловала Ольгу Матвеевну. Она стала ей теперь еще ближе и роднее.
Укрепив свою волю и решимость в этом разговоре, Светлана сочла, что пора сообщить все матери. Вера Петровна с утра уехала на прием к врачу, но к обеду, как всегда, должна быть дома.
Сославшись на нездоровье, Света пораньше освободилась от занятий в консерватории. В последние недели ей приходилось усиленно работать – на носу выпускные экзамены. Домой она приехала к – обеду: мать уже вернулась, накрывает на стол. Света быстро привела себя в порядок; и они, сидя друг против друга за столом на кухне, принялись за еду.
– Что-то в последнее время у тебя неважный аппетит, доченька, – обеспокоенно заметила Вера Петровна. – А вчера тошнило... И вообще ты... не так выглядишь: побледнела, круги темные под глазами... С желудком что-нибудь или все по Мише тоскуешь?
Обед подошел к концу, и Светлана, отодвинув тарелку, решила выложить матери всю правду.
– Со здоровьем у меня все в порядке. – Ей казалось, что она говорит спокойно. – А выгляжу так и тошнит, потому что это положено женщине в моем положении.
– Ты о чем это, доченька? – встревожилась Вера Петровна, начиная понимать, что с ней случилось; побледнела, испытующе подняла на дочь чистые серые глаза. – Не пугай меня так... Неужели успели? Ты что... беременна?.. – Голос у нее прервался, и она умолкла, все еще надеясь, что это розыгрыш.
– Вот именно, – так же спокойно, даже равнодушно подтвердила ее догадку Света. – Я вас с папой предупреждала, что люблю серьезно и не могу так просто расстаться с Мишей. Мы решили пожениться – так и сделали. Пришлось встречаться тайно, чтобы не было скандалов. – Светлана умолкла, из глаз у нее потекли слезы, но она их вытерла и бросила матери гневный упрек:
– Это вы с отцом во всем виноваты! Не дали нам сыграть свадьбу по-человечески. А наша с ним вина только в том, что мы больше не могли друг без друга жить. Теперь давайте вместе расхлебывать!
Все, главное сказано. Она успокоилась, встала из-за стола, взяла заварной чайник и налила себе и матери по полной чашке.
Вера Петровна долго сидела молча, воззрившись на дочь скорбным взглядом. Не узнает она свою тихую, добрую Светочку... Перед ней была новая Светлана – взрослая женщина, защищающая свою любовь и своего еще не родившегося ребенка... Наконец она тихо, горестно промолвила:
– Значит, не послушала отца и мать, поступила по-своему. Мы ведь желали тебе добра – не хотели, чтобы ребенок рос без отца.
Тяжело вздохнула, но вопреки ожиданиям Светланы ни ругать ее, ни упрекать ее больше не стала. Говорила как бы сама с собой, печально жалуясь на судьбу: – Видно, у нас на роду написано – страдать по вине любимых мужчин. Не похожа ты на меня внешне, доченька, но гены у тебя мои, по моей дорожке ведут.
Светлана ничего не поняла – о чем это мать? – но ясно, что она уже примирилась с происшедшим, она на ее стороне. Ей стало невыносимо больно: не оправдала надежд матери, отплатила злом за все добро, любовь и заботу, что видела от нее с самого рождения... Бросилась к ней, обняла и, глотая слезы, стала утешать:
– Ну не надо так расстраиваться, мама, мамулечка! Миша любит меня. Он сумеет вырваться к рождению сына! Должны ведь его отпустить по такому случаю?! Люди же, а не звери! – Горячо расцеловала мать и пообещала, сама стараясь поверить в то, что говорит: – Вот увидишь, все кончится хорошо! Миша приедет, и мы с ним обвенчаемся. У ребенка будет отец!
