– А ты-то чего стоишь? – не остался в долгу Олег. – Даже этого невзрачного атташе от жены отбить не смогла. Он сразу от тебя отказался, покаялся…
Сказанное им больно ударило по самолюбию Нади. Вскочив на ноги, бросила ему с вызовом:
– Ну и что с того? И мне он такой не очень-то нужен. Вот вернусь домой и получше себе найду. Лишь бы поскорее нас развели!
Несмотря на скандал в посольстве – позорящий его и угрожающий поломать карьеру, – Олег не желал развода: все еще любил Надю и не хотел ее потерять. Он сразу сник и, запинаясь, униженно попросил:
– Может… все же… передумаешь? Я бы… не возражал… чтобы у нас… был ребенок… даже не от меня… Заботился бы… как о своем! Встречайся… с кем хочешь… люби, если… мной недовольна… Лишь бы ты была… в хорошем настроении…
– Ишь ты, какой… заботливый. – Надя уже остыла и, взяв в руки бокал с коктейлем, снова уселась в кресло. – Надеешься, что останусь с тобой, если будешь покрывать мои грехи? Напрасно!
– Но почему же?
– По кочану! – непримиримо взглянула она на мужа, сделав выразительный жест. – Потому, что сыта тобой по горло. Все! Возвращаюсь домой и начну заниматься разводом! Без меня, думаю, тебе легче будет замять этот скандал в посольстве. Пойду собирать вещи.
Олег мрачно покачал головой.
– Скандал уже не замять. Но если развода не будет, отец поможет получить приличное назначение в соцстрану. Не успел тебе сказать: меня вызвали в Москву, и ты можешь не спешить со сборами – улечу раньше тебя. Думаю, что удастся даже поехать вторым секретарем в Венгрию – так мне сказал посол. Будапешт – красивейший город!
– А я с тобой и в Соединенные Штаты не поеду, не то что к нищим венграм, – отрезала Надя, допивая коктейль и поднимаясь. – Считай, Олежек, что наше с тобой супружество кончилось!
Лидия Сергеевна проснулась поздно, но продолжала лежать в постели, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Самочувствие отвратительное: сильно болит голова, подташнивает… Окинув мутным взором комнату – кругом беспорядок – и увидев, что настольные часы показывают почти одиннадцать, она обеспокоенно пробормотала:
– Опять заведующая устроит выволочку… Что же на этот-то раз придумать? Ведь выгонят, как пить дать!
Минувшие годы очень ее состарили. Немногим больше пятидесяти, но выглядит она старухой. Прекрасная некогда фигура расплылась; в волосах полно седины – подкрашивать неохота; лицо опухло, под правым глазом здоровенный синяк. Новый друг и сожитель – слесарь-сантехник поставил: здоровенный детина, заросший рыжими волосами; моложе ее лет на десять. Приехал он на заработки с обнищавшей Украины, там у него семья.
Полежав пластом еще полчаса, Лидия Сергеевна, кряхтя и постанывая от головной боли, встала и принялась искать остатки портвейна – опохмелиться. В таком состоянии она просто не сможет работать.
– Вот козел, все до капли выхлебал! – ворчала она на сожителя, не в силах найти в доме ничего подходящего. – Даже одеколон в ванной, который от него спрятала, и то нашел! А вчера принес бутылку таких чернил, что голова просто разламывается на части! Да еще всю ночь спать не давал… Нет, гнать его к черту! – решила она. – Грязный, скупой… Да и стара я для таких жеребцов.
Ничего ее вокруг не интересовало. Потребности она свела к минимуму; одевалась плохо, за собой не следила. Красивые тряпки, что присылала или привозила ей дочь во время редких визитов в Москву, тут же продавала или пропивала с приятелями. Жила лишь чувствами и пристрастием к выпивке. Но и могучий ее темперамент, видимо, иссяк. Временами, особенно с похмелья, нападала депрессия.
– Зачем я живу? Что хорошего нахожу в своем жалком существовании? Чего достигла в жизни? – И заливалась слезами обиды на несправедливую судьбу. – Одно утешение – хоть дочь в люди вывела, хоть ее счастливой сделала… – шептала она, ощущая, как эта единственная радость жизни поддерживает ее дух и самоуважение.
За минувшие годы Надежда прилетала в Москву всего два раза: очередные отпуска они с Олегом проводили, как правило, за границей.
– А что тут хорошего? Что у нас есть для отдыха? – с презрительной миной объясняла она их непатриотическое поведение. – Только Крым и Кавказ. Природа – да, но какой ужасный сервис! Грязь, хамство… Нет уж! За те же деньги лучше отдохнуть на Лазурном берегу или в круизе.
Мать она не забывала, присылая небольшие переводы и вещи с оказией, но не баловала. Никогда они не были особенно близки, а теперь, когда Лидия Сергеевна опустилась, – тем более.
Переписывалась Надежда в основном с отцом – тот у нее даже погостил в Париже. Матери она об этом не сказала ни слова, отделывалась редкими открытками, обычно к какому-нибудь празднику. Зная ее пристрастие к алкоголю, Надя ее – стеснялась и не решалась показывать окружающим.
Прибрав кое-как в квартире, Лидия Сергеевна только в первом часу добралась до службы. Взяла ведро и швабру и принялась как ни в чем не бывало за работу, поругивая за неаккуратность детишек и сотрудников.
– Что-нибудь опять стряслось, Лидочка? – участливо спросил ее старый поклонник, косясь на фонарь под глазом. – С кем это ты подралась?
– Почему надо всегда думать худшее! – соврала она своему бывшему другу. – Просто в чулане наткнулась на полку – темно там, – чуть нос не расшибла. Стыдно на людях показаться.
Старик был не глуп и все понял, тем более что от нее разило перегаром как из пивной бочки, но, как всегда, пожалел ее:
– Ладно, трудись, станки у тебя не простаивают. Но пока все не сделаешь – домой не отпущу.
Пришлось ей заниматься уборкой до семи вечера, а когда в девятом часу добралась она к себе на ВДНХ, приятель уже топтался у запертых дверей: в руках очередная бутылка «чернил», ухмыляется, будто не он ей глаз испортил… Характер у Лидии Сергеевны остался прежним: поравнявшись с ним и доставая ключи, она смерила его взглядом и презрительно бросила:
– А тебе чего здесь надо? Разве не поставил печать на своем выселении? – И показала рукой на синяк. – Или забыл чего у меня? Так твоего там ничего нет. А мое пропивать я тебе больше не дам! Кредит закрыт.
– Лидушка, зачем же так? – попытался он уладить конфликт и, указывая на бутылку, добавил: – Пойдем выпьем мировую! Я же тебя люблю. Не могу терпеть, когда бабы кочевряжутся. Самой же потом понравилось!
– С чего это ты взял, что кому-то нравишься? После тебя отмыться невозможно! – в свойственной ей манере отбрила она его и, уловив угрожающее движение, предупредила:
– Ты и впрямь решил, что я позволю тебе руки распускать? Ублюдок! Только тронь – такой скандал устрою!.. Под конвоем в Хохляндию отправят! Раз отделились – там и сидите, что к нам понаехали?! – завопила она во весь голос.
Такое развитие событий гостя не устраивало, и он молча ретировался.
Потеря «чернил» не беспокоила Лидию Сергеевну – у нее в хозяйственной сумке своя собственная бутылка. Чтобы напиться и заглушить тоску, ей давно уже не требовалась компания.
