– Ну а чем ты недоволен? Со мной же соглашался ехать, – пожал плечами Петр – Хотя., конечно, в чужой семье, без надежного друга, не очень весело.
– Если б только это, – с тоской произнес Кирилл. – Все намного хуже. – И посмотрел на Петра, словно искал у него сочувствия. – Посылая нас вместе, отец обещал дать все для хорошей, свободной жизни. Уверен был – рядом с тобой не собьюсь с пути. А без тебя он ограничит меня во всем. Что меня ждет? Скука и прозябание. Дома намного лучше!
– Ничего страшного! Поживешь поскромнее, – успокоительно заметил Петр. – Зато там, за океаном, уж наверное, поинтереснее, чем у нас.
– Кому интереснее там, а мне – здесь. – капризно повысил голос Кирилл. – Что, там разве девушки красивее наших? Такой, как Даша, во всей Америке не сыскать! Будь другом, помоги советом, Петя! Не хочу никуда уезжать!
Видя, как он искренне переживает, не желая делать то, к чему его насильно принуждают, Петр призадумался. Его душа протестовала против навязывания чужой воли. В ожидании – что он скажет – Кирилл откинулся в кресле, не спуская с него глаз. Возникла напряженная пауза.
Наконец, Петр, словно очнулся, удрученно сказал: – Ну ничего путного не приходит на ум! У меня совсем друга ситуация. Ни отец, ни мать мне ничего не навязывают, только советуют. Они меня любят. А какие у вас отношения? Может тебе с ними по-доброму поговорить?
– Ничего не выйдет! – понурился Кирилл. – Мама меня любит, но все делает, как велит отец. А он самодур и давно мечтает, чтоб я… от него подальше. Считает меня ничтожеством. – Замолчал, но тут же встрепенулся, словно в голову пришла дельная мысль. – А что, если скажусь тяжелобольным? Комедию-то сумею разыграть Нужно только найти нечто такое, чтобы всех обмануть… Что-нибудь… психиатрическое. Как же иначе закосить от Америки?
– Думаешь, долго сможешь водить всех за нос? – насмешливо посмотрел на него Петр – А институт что, бросишь? Не ребячься!
– Ты не понял! – с горячностью возразил Кирилл, вскакивая с кресла. – Мне бы только сейчас сорвать планы отца, протянуть время, пока не уедет этот его директор. Потом, может, он и сам передумает.
Но Петр высказался против такой скандальной мистификации:
– Не делай этого! Может, и добьешься своего, но ославишь и себя, и родителей. Когда правда выйдет наружу, все над вами будут смеяться. Я предлагаю поступить проще. – Поднялся с дивана, подошел к Кириллу. – Ты не прав насчет отца с матерью. Любят они тебя. Виталий Михеевич привык, чтобы ему подчинялись. Не спорь с ним, не раздражай, а сначала убеди мать. Если она на твоей стороне – уговорит его. Женщины это умеют.
– Думаешь, я не пробовал? Она согласна с отцом… И так уговаривал, и этак… На жалость брал, даже слезу пустил. Ничего не помогло!
– Значит, не привел веские аргументы, – стоял на своем Петр. – Мне думается, я бы ее уговорил.
– Вот и попробуй! А, Петя?.. – поймал его на слове Кирилл. – Ну будь другом, поговори с ней, не откладывая! Давай завтра, сразу после экзамена махнем в Мамонтовку! На бильярде поиграть.
– Ладно, съездим, со вздохом согласился Петр. – Мама приглашала меня к себе в театр, но чего не сделаешь для друга.
В коридоре института, перед дверью аудитории, где принимали экзамен, толпились студенты, стоял гул голосов; выходящих встречали дружным:
– Ну как? Сколько получил? Какой билет? Провалившихся утешали, расспрашивали, на чем засыпался.
Когда в дверях появился мокрый от пота Кирилл Слепнев, о результате его даже не спросили: знали, что оценки ему «натягивают» до заветной тройки. Сопровождаемый недоброжелательными взглядами, он подошел к Петру Юсупову – тот ждал его у окна.
– А ведь Реактив заметил, как ты шпору вынимал из кармана! – Петр со смехом соскочил с подоконника. – Я как раз готовился отвечать и видел, как он за тобой следил. Не пойму – чего он тебя пощадил? Всех же выгоняет за это.
Реактивом первокурсники прозвали профессора химии, долговязого, тощего, как Дон-Кихот, смешившего всех тем, что почему-то почесывал левое ухо правой рукой, а правое, наоборот, левой.
– По той же причине, по которой вывел в зачетке «удовлетворительно». А я ахинею нес… кто-то даже захихикал, – презрительно скривил губы Кирилл. – Батю моего хотят задобрить! Ладно, пошли отсюда, – устало попросил он. – Все-таки нервное это дело, я аж взмок.
Петр ничего не ответил; знал, как и другие студенты: институт плохо финансируется, не стоит осуждать ректорат и профессуру, что заискивают перед спонсорами. Друзья спустились в раздевалку, накинули куртки и бегом устремились к машине Кирилла – морозец крепкий…
– Хорошо бы ты сдал сессию без «хвостов»! – возмечтал Петр, когда выехали на трассу. – Махнули бы в какой-нибудь дом отдыха – подышать свежим воздухом, погонять на лыжах…
– С девочками повожжаться, – не оборачиваясь, весело дополнил Кирилл. – Не отказался бы, да боюсь, мне предстоит путь куда дальше, – помрачнел он. – Сдам ли сессию, завалю… Сам знаешь.
– Не унывай! Никуда тебя насильно не загонят, – успокоил его Петр. – Постараюсь убедить сначала твою мать, а потом с ее помощью и отца.
Без приключений добрались до Мамонтовки, и «форд» Кирилла въехал на расчищенный от снега внутренний двор особняка Слепневых. Любовь Семеновна встретила их на пороге.
– Вижу, Кирюша, – у тебя все в порядке, – разулыбалась она, кутаясь в огромный пушистый платок. – Насчет Пети я и не сомневалась. Проходите на кухню! У меня все готово – успехи ваши отметить.
Любовь Семеновна первой затронула тему отъезда Кирилла за границу:
– Хорошо бы тебе, сынок, сдать все экзамены – легче в Штатах учиться. Программы первого курса, наверно ведь, совпадают во многом?
– Так, вы все-таки решили отправить Кирилла за границу? – осторожно осведомился Петр. – А скучать по сыну не будете?
– Скучать по мне? О чем ты говоришь, Петя? – с язвительной усмешкой ответил за нее Кирилл. – Мама привыкла жить в свое удовольствие. Мною интересуется лишь от случая к случаю.
Его упрек обидел Любовь Семеновну, но это была правда.
– Как ты смеешь так говорить о матери, да еще в присутствии приятеля? – задыхаясь от негодования, накинулась она на Кирилла. – А кто о тебе, кроме меня, заботится? Кому ты еще нужен?..
Перевела дыхание и уже спокойно продолжала:
– Только заботой о том, чтобы сделать из тебя человека, объясняется наше с отцом желание отправить тебя подальше от скверного окружения. Прости, Петя, – и бросила на него извиняющийся взгляд, – к тебе это не относится.
Воцарилась неловкая пауза; желая замять размолвку, Любовь Семеновна примирительно добавила:
– А скучать по сыну, конечно, буду – единственный он у меня…
«Да уж, материнский инстинкт у нее слабоват, – сочувствием к другу подумал Петр. – Может, Кирилл прав, что для нее всего важнее собственные интересы… Надо сменить тактику». И, продолжая начатый разговор, спросил:
