– Извините, Алексей Георгиевич! На Садовом попал в пробку, – смущенно пробормотал он. – Минут двадцать простоял, пока выбрался.
Но друг покойного отца не стал его отчитывать и, снисходительно улыбаясь, указал на кресло.
– Ладно уж, присаживайся! Рад видеть тебя, Миша! Он взял со стола бумагу и протянул Юсупову.
Вот, возьми! Это – поручение провести следственные действия в отношении гражданина Корнева, по кличке Валет. Как я понял, на милицию не очень надеешься?
Юсупов спрятал в карман бумагу, потом сел и высказал – что его беспокоит.
– Как вы знаете, у нас есть кассета, с помощью которой расколоть его им не составит труда. Я боюсь другого – что об этом сразу узнает Бутусов. У него там наверняка есть свои люди.
– Этот Валет – матерый преступник. Расколоть его будет трудно, – выразил сомнение прокурор. – Он от всего будет отпираться.
– Вы правы – он крепкий орешек: ни милиции, ни тюрьмы не боится, – согласился Михаил. – Но мой помощник Сальников – тот, кому вы помогли скостить срок, сумел «закорешить» с Валетом, и тот по пьянке проговорился о расправе с любовницей шефа.
Алексей Георгиевич одобрительно взглянул на Юсупова.
– Сальников смог это записать, и вы хотите взять Валета, угрожая послать кассету его шефу. Я правильно понял?
– Примерно так, – подтвердил Михаил. – Если расскажет нам – как было дело и где схоронили убитую, – гарантируем ему, что будем молчать.
– Но ведь так же могут поступить и следователи милиции. Зачем тебе брать это на себя? – не скрыл опасения опытный прокурор. – С таким, как Валет, опасно связываться, Миша! Если сбежит – ни тебе несдобровать, ни твоей семье.
– Не беспокойтесь, Алексей Георгиевич, мы примем меры, чтобы не сбежал. Будем сторожить свидетеля. Лишь бы Бутусов до него не добрался. Нам Валет поверит – что не выдадим, а милиции нет. Хорошо знает – продадут.
Старый прокурор с доброй улыбкой, посмотрел на Юсупова.
– Хоть и шрам у тебя, и ранняя седина, Миша, но все же ты здорово похож на своего отца – пусть земля ему будет пухом! И не только внешне – делами!
Он вновь стал серьезным и, подводя итог разговору, заключил:
– Ну что же, действуй! Моя санкция дает тебе законное право. Но только до приезда милиции. И пока в контакт с ней не входи – дабы не засветиться! Пусть рискует только Сальников. Остальным быть в масках!
Валета решили взять у себя дома. Когда Сальников, предварительно договорившись, позвонил в дверь, тот сразу ему открыл. Бандит никак не ожидал, что вслед за «корешем» ворвутся еще двое громил в масках и, растерявшись, не оказал сопротивления. Усадив на грязный пол, они приковали его наручниками к батарее отопления, и Валет, уже придя в себя и в бешенстве косясь на Виктора с пеной у рта прохрипел:
– А-а-а, продал меня, сука! Считай, ты уже труп! Живьем закопаю! Оскалившись, как загнанный зверь, уставился на мощные фигуры Михаила и Сергея.
– Вы чьи, быки? На кого пашете? Чего хотите? Сергей пнул бандита ботинком. Играл «под чеченца».
– Заткнысь, шакал! Врэмя прыдет – узнаэшь. Сальников, разыгрывая «доброго копа», придержал его за рукав.
– Погодь, джигит! Предложим бабок – сам все нам скажет. Чего ему босс? Своя шкура дороже. И кореш хороший.
Валет яростно рванулся к нему, стараясь достать ногой.
– Я тебе не кореш, сучара! Разорву, дай только добраться! Юсупов с деланной свирепостью одернул Сальникова.
– Нэ жалэй этого шакала! Знаэшь, сквльких он замочил? Утюгом погладым – сразу расколется. Лютше пойди, покарауль снаружи!
Сальников, бросив неодобрительный взгляд на Валета, вышел, и тот затих – похоже, испугался «чеченцев». Глядя исподлобья, вступил в переговоры.
– Ну, чего от меня надо? Если замочить кого – пожалуйста. Но босса своего не продам! Мы с ним – кореша.
– А ты уже его заложил, шакал, – презрительно бросил ему Юсупов. – Будэшь молчать – Бутус об этом узнаэт. Он тэбе этого нэ простыт!
– Врешь, чечен! На понт меня хотите взять?
– На понт? Сэйчас убэдышься, что тэбе хана.
Юсупов повернулся к Белоусову. Тот поняв, достал плейер.
– Руслан включы кассэту – пусть послюшаэт!
Плейер отчетливо воспроизвел то место разговора Валета с Сальниковым, где он говорит, как его босс замел следы убийства изменившей ему любовницы. Валет сразу скис.
– Да уж, узнает Бутус – мне каюк. Чего вам от меня надо? Говори: что сдэлали с любовницей Бутуса и куда ее дэли? – потребовал Михаил. – Ты ее замочил?
По лицу Валета было видно, как желание выжить борется у него с верностью своему боссу и старому другу. Хмуро бросил:
– Хотите заложить Бутуса или срубить с него бабок?
– Зачэм закладывать? – успокоил его Юсупов. – Надо, чтоб сговорчивей был.
Это устроило Валета, он облегченно вздохнул:
– Тогда лады! Лично я бабу не убивал. А схоронили ее в новом коттедже.
– Кто же ее замочил, если не ты? Чем можешь доказать? Но Валет уклонился от прямого ответа.
– Сами убедитесь, как найдете. Моей вины в ее смерти нет. Насколько знаю – другие умучили.
В этот момент, как было условлено, в комнату вбежал Сальников:
– Сюда едут мусора! Надо рвать когти!
– Нэ может быть! – изобразил, будто не верит, Юсупов. – С чего взял?
– На лестнице соседка сказала, что их вызвала. Не теряя времени, все трое устремились к выходу. Прикованный к батарее Валет, поняв, что попадет в руки милиции, испустил отчаянный вопль:
– Братки, не бросайте! Мусора меня заметут! На мне много висит!
– Ничего, мэньше врэда от тебя будет! – не оборачиваясь, бросил ему на ходу Белоусов по инерции с кавказским акцентом.
В это время у себя на кухне, сидя за ужином, Вера Петровна безуспешно старалась успокоить мужа Профессор почти не ел, хмурился…
– Степочка! Ну чего ты все переживаешь? Миша правильно сделал, не взяв тебя с собой!
Розанов резко отодвинул от себя тарелку.
– Нет! Он совершил непростительную ошибку! – Ну почему, дорогой? Ему же видней.
– Как ты не поймешь? Я педагог и лучше знаю психологию. Мне удастся его разговорить, а им он ничего не скажет. Это же отпетый преступник!
– Вот именно: отпетый! Поэтому Миша тебя и не взял. Он опасен даже для него. А ты разве сможешь сдержать себя, если этот бандит убил Надю?
Профессор угрюмо молчал, и она продолжала его мягко увещевать.
– Займись лучше своей работой и доверь это дело Мише. Побереги сердце! Последний раз у тебя была плохая кардиограмма!
