— Как прилетит вертолет, отправим тебя вместе с этим, — бросил мрачный взгляд на преступника, — в больницу; поскорее поправишься. — А сейчас расскажи нам, где находятся Петя и Клава! Родные ее здешние места хорошо знают.
Глеб стал объяснять Егору Анисимовичу, Ивану и Севе, где оставил Петра и свою лошадь. Не успел договорить, как раздался шум винтов вертолета. С земли подали сигнал, и вскоре, отыскав неподалеку подходящую поляну, вертолет сделал посадку.
Через час, погрузив раненых и взяв троих спасателей для их охраны и сопровождения, вертолет улетел. Оставшись вчетвером, старший Юсупов, Егор Анисимович, Иван и Сева, не мешкая, собрали пожитки и отправились выручать своих близких.
Когда ушел Глеб, оставив ему снаряжение и немного еды, Петр решил подкрепиться; но кусок не лез в горло. Думал об отчаянном положении Клавы: одна на голом утесе, среди бурного потока, без еды и питья, но главное — без надежды на спасение…
Наспех дожевав, решил не дожидаться возвращения Глеба, идти к ней на выручку. Перекинул через плечо моток веревки и, расчищая топором путь, отправился искать место, где ее оставил. Одежда его еще не просохла, но погода теплая — обойдется.
Только в третий раз выйдя на берег речки, увидел тот утес: на вершине, в безнадежной позе, уронив голову на грудь, сидит Клава… Не прошло и получаса, как Петр уже стоял там, где утес ближе всего подходил к берегу. Протока очень узкая и берег невысокий, но добраться до утеса вплавь нечего и мечтать — так стремительно несся между скал водный поток…
Клава подняла голову — и не поверила своим глазам. Первое время она еще надеялась, что ее отыщет Костя, — не сомневалась, что сумеет выбраться на берег по обрывку троса. А Петра унес поток — его она уже оплакала…
И вдруг — о чудо! — вот он, живой и невредимый! Машет рукой, пытается перекричать грохочущий поток… Нет, понять ничего нельзя… Петр между тем схватился за топор и начал яростно валить молодые сосенки, приняв единственно верное решение перегородить узкую протоку. Свалив десяток стволов, принялся сбрасывать их в воду, рассчитывая, что зацепятся за камни. Так и случилось: первый же ствол развернуло поперек потока, и он застрял между утесом и берегом; так же и остальные; вскоре узкий речной рукав оказался перегорожен запрудой — можно попытаться пройти.
Не теряя времени Петр привязал конец веревки к дереву, спустился на эту переправу и, карабкаясь по стволам, вскоре добрался до утеса.
— Лови веревку! Закрепи за выступ скалы! Держи крепче! — снизу крикнул он Клаве. — Сейчас к тебе поднимусь!
Клава проворно выполнила, что от нее требовалось, Петр без особого труда подтянулся и вылез на площадку. С радостными слезами она бросилась к нему на грудь, и посреди бурлящей, ревущей водной стихии они заключили друг друга в объятия.
— Радоваться еще рановато, Клавочка! — Петр первым справился с эмоциями, снял ее руки со своей шеи. — Давай-ка займемся делом!
Проверил прочность крепления веревки, привязал Клаву за талию и осторожно спустил девушку с утеса на запруду. Потом спустился сам, перерезал веревку и стал вслед за Клавой медленно переступать по скользким стволам, раздвигая мешающие ветки. «Только бы бревна под нами не разъехались! — молил он. — Пронеси, Боженька!»
Запруда выдержала — напор ослаб: встретив препятствие, вода устремилась в свободное русло. Обвязав Клаву концом веревки, он сначала сам ловко вскарабкался на берег, а потом поднял наверх и ее.
Вот теперь можно порадоваться спасению, отдохнуть и обсушиться, — переходя через поток по шаткой запруде, промокли до нитки. Петр сразу развел огонь, достал остатки съестного, оставленного Глебом.
На, поешь, — это мне досталось от Глеба и все остальное тоже. Он скоро придет за нами.
Смертельная опасность, которой подвергались вместе и которую сумели совместно одолеть, сблизила и сроднила их — они ничуть не стеснялись друг друга. Когда огонь разгорелся и Петр сбросил мокрую одежду, оставшись в трусах, Клава с улыбкой сказала:
— Снимай все, Петя, отогрейся! Смотреть не стану. Обещай мне то же и ты! Отвернись, пожалуйста!
Совсем рядом, за кустиком, сняла насквозь промокшие платье и белье, немного замялась, но потом смело подошла к костру и развесила одежду сушиться. По ее примеру и Петр снял трусы и вместе с остальным повесил поближе к огню. Разумеется, оба не удержались и украдкой бросили взгляд друг на друга — молодые, прекрасно сложенные, изголодавшиеся по любви и ласке. Огонь костра согревал их сильные тела, кровь все горячее распаляла воображение, превращая взаимную симпатию в безудержную страсть…
Их разделял лишь редкий кустик… Петр встал и потянулся за трусами — уже подсохли; Клава не выдержала, порывисто бросилась к нему, прижалась всем горячим телом.
— Петенька, милый!.. Ты меня спас!.. Мы же оба могли погибнуть… сгинуть!.. — Со слезами на глазах, она жарко поцеловала его в губы. — Пусть же нам будет хорошо!
Все его существо пылало ответной страстью, но он сделал над собой нечеловеческое усилие и мягко отстранил ее от себя.
— И мне этого хочется, Клавочка… но нельзя… Нехорошо!
— Но почему, Петенька? — с затуманенным страстью взором Клава вновь попыталась прильнуть к нему.
— У тебя жених… на флоте служит… не могу я… этим пользоваться… — Он, волнуясь, боролся с искушением. — Это все равно как… ножом в спину… Подлость…
— Жених не муж еще… — Глаза ее уже трезвели, чувственный угар проходил. — Ты уж больно… интеллигент, Петя. Не как наши мужики. А жалко мне…
Не делая больше попыток, она взяла просохшее белье и не стесняясь быстро оделась; облачился и Петр. Между ними впервые возникла неловкость; трудно представить, как дальше развивались бы их отношения… Но тут кусты поблизости затрещали, раздался громкий, ликующий возглас:
— Вот они где, наши соколики! У костра греются!
Вскочив на ноги, они увидели: к ним приближается целая группа людей… Обомлевший от неожиданности Петр узнал среди них отца…
Слушая рассказ сына о необычайных его приключениях, об открытии вместе со старым Полтораниным богатого золотого месторождения, Михаил Юрьевич с радостным изумлением отметил — перед ним совсем не мальчик, которого он так хорошо знал, а мужественный, взрослый человек.
— А какое золото мы там нашли, папа! Видел бы ты эти самородки! Жаль, не могу показать! На том берегу остались, куда мы лошадей переправили.
— Да видел я ваше золото! — рассмеялся Михаил Юрьевич. Оно в том мешке, что приторочен к седлу лошади Глеба. Его ведь и ранил этот негодяй, отбивая ваше золото, — тот его украл, а лошадей переправил с остальным грузом. — Помолчал, размышляя. — Вот что: мы лошадок этих не бросим. Кто-то должен перебраться на ту сторону Медвежьих камней. Ну как, есть желающие? — обратился он к местным жителям; добавил смущенно: — Тебя, Ваня, это не касается.
Перебраться через Медвежьи камни и привести в поселок лошадей вызвался морской пехотинец Всеволод. Нежной встречи между женихом и невестой не произошло: Клава, поплакав на груди у отца и расцеловавшись с братом, лишь удивленно округлила глаза при виде его.
