— Ну и что? Нет ничего проще! — запальчиво произнес Михаил Юрьевич. — Возьмем и поставим рядом Наденьку, если они верят фальшивым бумажкам!
— Ты ведь юрист, папа! Должен учитывать специфику судейского крючкотворства, — укоризненно покачал головой Петр. — Они же будут доказывать, что наши девочки — просто двойники, и на этом постараются нас обштопать.
— Но ты забываешь, Петя, что Оленька — не глухонемая! — горячо возразил ему Михаил Юрьевич. — Она же молчать не будет.
— Они, папа, куда-нибудь ее увезут или еще чего-нибудь придумают, — стоял на своем Петр. — Не забывай, что Фишер — мультимиллионер, и у него здесь связи. А мы для них лишь настырные иностранцы.
Михаил Юрьевич возмущенно посмотрел на сына.
— Ты рассуждаешь, как бесчувственный деляга! Но и судьи — тоже люди. И у них есть душа и сердце. Не могут они поступить так бесчеловечно!
— Может, ты и прав, папа, — сдался Петр. — Мне тоже хочется верить в людей и торжество справедливости. Но все же нам лучше не доводить это дело до суда, — убежденно добавил он. — Сам знаешь, что делают деньги и подкуп!
— Вот поэтому, сын, предлагаю выпить за то, чтобы низменные чувства и корысть не брали верх в людях над дарованной нам Богом совестью, — провозгласил тост Михаил Юрьевич. — Иначе выродится род человеческий!
Они снова выпили, молча покончили с едой, и лишь за десертом Петр, как всегда умевший найти свежие идеи, неожиданно предложил:
— Раз уж ты возлагаешь надежды на то, что у них может пробудиться совесть, тогда лучше всего подключить к переговорам маму. Вот она, по-моему, сумеет ее пробудить, если это вообще возможно.
— А что? Хорошая мысль! — одобрительно подхватил отец. — Она ведь сама сюда рвется. Еле упросил ее подождать, когда узнала, что мы нашли Оленьку. Говорит, что с Наденькой управятся бабушка с дедом. Они согласны это время пожить у нас.
— Тогда нужно раздобыть ей приглашение от какого-нибудь театрального продюсера. Я берусь это срочно провернуть, — деловито предложил Петр.
Они немного помолчали, размышляя, и Михаил Юрьевич заключил:
— Значит, Петя, сделаем так. Ты займись оформлением въездных документов на маму, а я, не теряя времени, отправлюсь в Уэст-Палм-Бич и начну переговоры с Фишерами. Пока суть да дело, она и прилетит к нам на помощь.
Взглянув на сына с любовью и уважением, он добавил:
— Думаю, что свою идею ты подал своевременно. Очень сомнительно, что мои переговоры с этим американским мультимиллионером принесут желанный результат.
— Тысяча чертей! — с досадой выругался Фишер, когда секретарша Мэрилин сообщила ему, что с ним хочет встретиться какой-то мистер Джюсупофф, судя по акценту иностранец, — Значит, они сумели-таки отыскать Лолу.
— Хорошо, назначь ему время приема после ланча, — подумав, распорядился он. — Не сказал, где остановился?
— Нет, не говорил. Позвонит через полчаса, — ответила Мэрилин и добавила, интимно понизив голос. — Вас ждать сейчас, босс?
— Что, плохо провела ночь? — не без игривости пошутил Генри. — Я бы тоже непрочь с тобой поразмяться, да вот до полудня ничего не получится. Должен уделить внимание семье.
Он и правда обещал Саре вместе с ней переговорить с подрядчиком по поводу новой пристройки к оранжерее, и, когда тот прибыл, на это у него ушло не менее двух часов. В своем офисе появился только около часа дня и узнал, что Юсупов уже ждет его в приемной.
Внушительный внешний вид отца Лолы произвел на Фишера впечатление. Он и сам был крепко сколоченным крупным мужчиной, но этот русский заметно превосходил его ростом и силой. «Похоже, правду писали газеты, будто этот тип в драке взял верх над гангстерами, — с опаской подумал он. — Наверное, какой-нибудь их чемпион. С ним надо ухо держать востро!»
— Итак, я вас слушаю, — высокомерно глядя на нежданного визитера, произнес Фишер после обмена рукопожатием. — Не часто меня здесь посещают русские. Так чем могу быть вам полезен?
Все же голос у него звучал фальшиво, и Михаил Юрьевич решил взять быка за рога.
— Я думаю, нам не стоит играть в кошки-мышки, Генри, — стараясь говорить спокойно, обратился он к Фишеру. — Мне, как опытному детективу, уже давно ясно: вы хорошо знаете, что я разыскиваю свою дочь, и стараетесь всячески воспрепятствовать этому.
— Интересно, на основании чего вы пришли к такому выводу? Как зовут вашу дочь? — холодно глядя на Юсупова, уклонился от прямого ответа миллионер.
— Мою дочь зовут Ольгой Юсуповой, и вы это отлично знаете, — глядя ему в глаза, жестко произнес Михаил Юрьевич. — А о том, что вы не останавливаетесь ни перед чем, чтобы помешать мне ее найти, говорят два заказных убийства: главы посреднической фирмы Донована и его агента Ричардсона.
Умышленно сделав паузу, он со скрытой угрозой добавил:
— И в отличие от полиции у меня нет сомнений, кто является заказчиком.
Однако Генри Фишер был тертым калачом и не терялся в подобных острых ситуациях.
— Это очень серьезные и оскорбительные обвинения! — изобразив негодование, мрачно посмотрел он на Юсупова. — Мне бы следовало указать вам на дверь, но вижу, что вы добросовестно заблуждаетесь, поскольку я действительно недавно удочерил русскую девочку.
Он перевел дыхание и, остро взглянув на противника, добавил:
— Но мою приемную дочь зовут иначе. По документам, а они, — подчеркнул, — подлинные, эта девочка — Елена Шереметева, а никакая не Юсупова!
Михаила Юрьевича, как говорится, на мякине было не провести. Сдержав подступавший аж к горлу гнев, он резко произнес:
— Зря вы, Генри, затеваете эту тяжелую для нас обоих, а для вас однозначно проигрышную борьбу. Вы же прекрасно знаете, что эти документы — хорошо сработанная липа и я, как отец, никому не отдам свою дочь!
Бросив на откинувшегося в кресле Фишера мрачный взгляд, он предупредил:
— Заказать меня, как тех фирмачей, вам нет никакого смысла, потому что есть надежная замена: сын, родственники, друзья. Да и со мной покончить будет не так легко. Я не доставлю вам такой радости!
«Может, и правда не стоит с ним связываться? Серьезный противник, — глядя на него, опасливо подумал Фишер. — И денег выброшу кучу и неприятностей не оберешься. Но, если уступлю, Салли мне этого не простит», — мысленно заключил он, и это решило дело.
— Значит, хочешь со мной потягаться, Майкл? — с холодной насмешливостью произнес он, сбрасывая с себя маску. — Советую подумать, прежде чем пойдешь на самоубийство. Ты, наверное, забыл, что здесь Америка, а не Россия?
Глядя на Юсупова с видом абсолютного превосходства, откровенно заявил:
— Зачем мне тебя убивать? Живи, воспитывай вторую дочь. А эту, считай, ты потерял. Надо было лучше ее беречь! Ну куда тебе тягаться со мной? Силой у меня ее не отнимешь, — Генри нагло ухмыльнулся, — а по суду никому ничего не докажешь. Лишь окончательно разоришься!
