Почему она не рассказала ему о своих трудностях? Почему оставила его в стороне, словно немую скотину, с которой бесполезно разговаривать?
Карна никогда не слышала от Педера такой длинной речи. А его голос! Он звучал откуда-то из глубины груди, к которой она могла прислонить голову, когда их никто не видел. Как теперь. В гостиной никого не было, кроме них.
Стоял трескучий мороз. И хотя печка гудела, откуда-то все время дуло. Пар, поднимавшийся над блюдом с рыбой, не мог согреть им ноги. Но лицу было жарко.
— Замечательно вкусно! — сказала Дина и принялась за рыбью печень. Отломила кусочек хлеба, понюхала его.
Вениамин не любил печени. Но остальные с ней согласились.
Карна беспокойно ерзала на стуле и наблюдала за ними. Сейчас она им скажет. Сейчас!
— Я все-таки решила поехать в Берген!
Папа и Анна перестали есть. Но бабушка как будто не слышала ее.
— Вот как? Интересно, — заметил папа.
— Ты передумала? — Анна обрадовалась.
Карна кивнула.
— И что же заставило тебя изменить решение? — спросил папа.
— Педер считает, что для любви так лучше.
Анна как-то странно вскинула голову и быстро взглянула на папу. Она становилась красивее, когда улыбалась.
Бабушка сидела с таким видом, будто ей ни до чего нет дела.
— Значит, Педер так считает? Пригласи его к нам домой, мы поговорим с ним.
— Он был здесь вчера.
— Без моего ведома?
— Но ведь тебя никогда нет дома!
— Анна, передай мне, пожалуйста, блюдо с печенью, — попросил папа.
— Но ведь ты не ешь печени? — удивилась Карна.
— Не люблю, но сегодня попробую проглотить — и печень, и все остальное.
Глава 16
Однажды в Страндстедет прибыл на пароходе худой человек в черной одежде. Уже не первой молодости. Седой, гладко выбритый, загорелый. Голубые, будто обращенные внутрь себя глаза придавали его лицу отсутствующее выражение. Словно он витал где-то далеко отсюда.
Люди на пристани зашептались под проливным дождем, они не скрывали своего удивления. Кто он? Некоторым он показался знакомым, но они не могли вспомнить, где его видели.
Вид у него был неприступный. Он сам нес свой чемодан и саквояж и спросил у извозчика, далеко ли до «Гранд Отеля».
— Нет, но я могу отвезти вас туда.
Приезжий попросил, чтобы извозчик отвез его багаж. Ему хочется пройтись.
— Поедете вы или нет, цена одинаковая.
Не дождавшись ответа, извозчик тронул лошадь, приезжий трусил следом.
Несколько молодых людей пошли с ним, надеясь что-нибудь выведать. Но приезжий был не из болтливых. Нет, он не из этих мест. Нет, он не знает, сколько здесь пробудет. Он просто путешествует. И все.
Приезжий в черном поднялся на крыльцо гостиницы и постучал молоточком в дверь.
Да, свободные номера есть. Если он не имеет ничего против мансарды. Комнаты там хорошие. Вот только надо подниматься еще по одной лесенке.
Еще одна лесенка его не пугала. Он попросил принести ему в номер бутербродов и крепкого кофе. И теплой воды для умывания.
Ему дали ключ и показали дорогу. Вещи он пожелал нести сам. Однако горничная получила мелкие чаевые за свои услуги.
Оставшись в номере один, он открыл окно и долго стоял, глядя на дома и на гавань.
По дороге поднимались две женщины. На одной из них была широкополая шляпа. Когда они подошли к гостинице, к нему наверх долетел ее низкий голос.
Он медленно отошел от окна.
Горничная постучала в дверь — она принесла бутерброды и кофе. Не желает ли господин чего-нибудь еще, пока они не закрыли кухню на ночь?
Нет, спасибо, больше ничего не нужно. Но он поинтересовался, откроют ли ему дверь, если он вечером пойдет погулять.
Конечно, откроют, их гости еще ни разу не оставались на улице. Если парадная дверь окажется запертой, ему придется воспользоваться черным ходом. Там через буфетную он попадет в общий коридор.
Приезжий был без сюртука, в рубашке и расстегнутой жилетке. Видно было, что он хорошо сложен, но физическим трудом не занимался.
— У вас много гостей?
— Восемь. Но в четверг все номера будут заняты. Впрочем, у нас найдется место для всех. Вы собираетесь остаться до четверга?
— Еще не знаю. Но в таком случае мне понадобится стол побольше, здесь, у окна. Я должен работать.
Она может рекомендовать ему угловую комнату во втором этаже. Там стол побольше. Это нетрудно устроить.
Нет, ему нравится здесь. Нравится вид. Он может сам принести сюда стол.
Горничная обещала все сделать. Найти стол просто. Что еще она хотела сказать? Ах да, она не помнит, записался ли он в книге для гостей? Как его записать?
— Я запишусь завтра утром перед завтраком, — сказал он.
Горничная смутилась и сделала реверанс.
Июнь! Бесполезно ждать, чтобы стемнело. Здесь не стемнеет.
Где-то в доме слышались звуки виолончели. Он открыл дверь, послушал, потом снова прикрыл ее.
Когда все стихло, он взял пальто и спустился по лестнице. Осторожно, словно боялся кого-нибудь встретить.
— Не захотел записаться? И не представился?
— Он сказал, что запишется завтра.
— Мы должны знать, кто к нам приезжает.
— Я видела, как он ушел. Если хотите, я дождусь его и попрошу записаться.
— Не надо. Ступай спать. Но пусть Бергльот проследит, чтобы он расплатился перед отъездом. Безымянных гостей мы не держим в кредит.
Дина нетерпеливо махнула рукой, отпуская горничную.
Личные покои Дины состояли из двух комнат во втором этаже. Гостиной и спальни, соединенных дверью. Окна гостиной смотрели на гавань и на дорогу.
Она увидела его, когда он возвращался. Этот высокий, немного сутулый человек кого-то напомнил ей, но она не могла припомнить, где она его видела. Лицо его было скрыто шляпой.
Дина сидела у открытого окна и курила, следя за ним глазами. В его походке было что-то знакомое.
Иаков? Он? Что-то насторожило ее. Не явление Иакова. Но то, что этот человек был слишком реальным. И чем ближе он подходил, тем реальнее становился.
Дина вздрогнула. Она погасила сигару и выпрямилась, чтобы лучше видеть его. Когда он был под самым окном, она, задержав дыхание, хотела сказать, что сейчас откроет ему дверь. Но не смогла вымолвить ни слова.
Он заметил ее. Снял шляпу и поднял голову.
