— Похоже, тебе помогал Господь! — сказал папа. В его голосе звучало подозрение.
— Может, и так. Но эта помощь не хуже любой другой, — улыбнулся Юхан.
— Нужно постараться, чтобы все прошло тихо и мирно. У нас не будет другой возможности наладить с ними отношения, — сказала бабушка.
— Ты понял, что за человек Олаисен? О чем он думает? — спросила Анна.
— Олаисен… Не знаю, каким он был раньше, но сейчас это сломленный человек. Хотя, наверное, это неудивительно? — Юхан оглядел всех.
— Ты рассказала Юхану, с чего все началось? — спросил папа у бабушки.
— Нет, я хотела, чтобы он познакомился с Вилфредом, не имея о нем предвзятого мнения и не зная, в чем его обвиняют. И оказалась права. Это подействовало.
— Ну хорошо, задание выполнено. Так в, чем же его обвиняют? — спросил Юхан.
Все молчали.
— Олаисен бьет Ханну, — сказала наконец Анна.
— Почему?
— Ну, например, разозлился, что Дина вышла из их общего дела и он разорился. Или что я получил большинство голосов и стал председателем управы, — быстро сказал папа.
Юхан задумался, но промолчал.
— Не ждите, что Олаисен забыл про это, хотя он и подружился с Юханом, — напомнила Карна.
— В этом году Иванов день задаст нам задачку, — сухо, как он умел, сказал папа.
— Обойдется, только не надо все время об этом думать, — заметила Анна.
— Попробуем. И у всех будет возможность сбежать оттуда, — сказала бабушка и погасила сигару.
Анна перед сном расчесывала волосы. Вениамин уже лег и смотрел на нее.
— Как ты думаешь, Юхан приехал, чтобы вернуть себе Рейнснес? — спросила Анна, глядя на него в зеркало.
— Кто знает? Вообще он не может ничего требовать. Он уже получил свою долю наследства.
— Думаю, Юхан не из тех, кто умеет что-либо требовать. На такого он не похож.
— Всякое бывает, если речь идет о наследстве.
— Как ты поступишь в этом случае?
— Предложу ему мировую. Но отказаться от наследства Карны я не могу.
— Думаешь, она когда-нибудь захочет возродить Рейнснес?
— Трудно себе это представить.
— Тогда почему не передать его Юхану, если он захочет?
— Об этом ему придется поговорить с Карной, когда она достигнет совершеннолетия, — сухо ответил Вениамин.
— Ты не сердишься, что я заговорила об этом?
— Нет, но я устал от всех ссор.
— Мы едем в Рейнснес на Иванов день, как раз чтобы уладить ссору!
— Я бы хотел поехать туда только с тобой. Ты и я!
— Ты серьезно?
— Да.
Она отложила щетку и подошла к кровати.
— Поедем сейчас! — прошептала она и сунула руки ему под рубашку.
Он засмеялся и стянул с себя рубашку. И сразу почувствовал, как налился тяжелым желанием. Добрым тяжелым желанием.
Глава 17
Юхан увидел лодку задолго до того, как она подошла к берегу, и успел встретить ее у воды.
— Ты ловко управляешься с парусом, — с восхищением сказал он.
— С парусом — как с любовью. Стоит один раз испытать, что значит идти под парусом, и уже никогда этого не забудешь.
Она спрыгнула на берег.
Они вместе подложили под лодку катки. Не каждый день в Рейнснес приходили лодки.
— Ты одна?
— Ты дал понять, что хочешь этого.
Она расправила плечи, уперлась руками в бока и запрокинула голову назад. Словно показывая себя.
Платок упал на плечи. Темные волосы с сединой шевелились вокруг лица.
Он тоже выпрямился и смотрел на нее. Словно не понял значения ее слов и потому ждал объяснений.
— Я вижу, ветер был попутный. — Он засмеялся.
— Да, и не слабый. Но у меня устала спина. — Она снова расправила плечи.
— Чем ты тут занимаешься? — спросила она, поднимаясь к дому. Они вместе несли ее плетеную корзину.
— Читал. Писал.
Она удовлетворилась ответом и больше не спрашивала. На полпути она остановилась. Выглянуло солнце. Она подняла к солнцу лицо и закрыла глаза.
— А как жизнь в твоем монастыре? Все в порядке?
— По-разному. — Он засмеялся.
Трава в том году выросла небывалая. Арендатор жил в своей усадьбе дальше в проливе. Хлев стоял пустой, и до сенокоса было еще далеко. Во время сенокоса приезжие косцы жили в доме для работников. Зимой сено увозили отсюда на санях.
Дина сказала, что любила осенью подниматься на сеновал и прыгать в сено. В последний раз она прыгала в прошлом году вместе с Карной. Конечно, теперь, как и раньше, это не разрешалось. Они с Карной возвращались домой, давясь от смеха. И не отвечали, когда у них спрашивали, где они были. Их тайна пахла высушенным на солнце сеном.
Они остановились посреди двора и огляделись. Юхан улыбался, Дина была серьезна. На обоих действовала царившая здесь заброшенность. Причалы с пакгаузами на берегу, жилой дом, хлев, другие дома, маленькие и побольше. Аллея, одичавший сад. Безжизненная голубятня.
— Что ты почувствовал, вернувшись сюда?
— Радость. Все покрашено, образцовый порядок. Я нашел косу, оселок и выкосил траву вокруг дома. В Рейнснесе я никогда не косил, а вот в Америке…
Узкая выкошенная полоска окружала дом и спускалась к берегу. Посыпанная гравием дорожка заросла травой.
— Я так и не научился ходить под парусом, — вдруг сказал он.
— Это незабываемое чувство свободы! Повелевать ветром! Но плавать в ненастье я не решаюсь.
— А ты пробовала? — спросил он.
— Даже не знаю, что тебе сказать. — Она быстро взглянула на него.
— Не слишком ли накладно держать Рейнснес в таком порядке, если тут никто не живет? — спросил он, когда они вошли в дом.
— Нет, ведь я приезжаю сюда.
Комнаты казались пустыми. Им не хватало чада, запаха пищи и сигар. Запаха людей. В кухне тоже царила пустота. Хотя Юхан обосновался именно в ней. Он принес туда удобное кресло из гостиной и поставил его у плиты.
Маленькой чугунной печке, которая топилась хворостом и щепками, было не под силу вернуть дому жилой дух. Полки пахли зеленым мылом, шкафы с бельем наверху в коридоре — лавандой и шариками от моли. В залу Юхан старался не заходить. Там обитало слишком много призраков.
Они с Диной, словно прислуга, пили кофе за кухонным столом.
— Здесь, в Рейнснесе, мы все мертвые, — сказал Дина, обводя глазами кухню.
