Карне нравилась эта большая комната с пустыми столами и роялем в одном конце. Теперь она уже играла на нем. Правда, еще не так хорошо, как Анна. У бабушки было так просторно! Почти как в Рейнснесе. И когда она вешала на дверь эту табличку, вся столовая была только в их распоряжении.
За десертом Анна рассказывала про школу. Когда она замолчала, бабушка мягко сказала:
— Кстати, пока не забыла… Со следующим пароходом приедет Аксель.
Анна поднесла было ко рту ложечку с морошкой. Теперь она положила морошку обратно в розетку. Слишком спокойно.
— Вот это новость! — сказала она.
Папа звякнул ложечкой.
— Аксель? Сюда? — спросил он, не глядя на бабушку.
Карна поняла, что это не самая хорошая новость. У нее вспотели ладони.
— Кто это? — спросила она, переводя взгляд с одного на другого.
— Наш знакомый из Копенгагена, — ответила Анна.
— И чьим же гостем он будет? — спросил папа таким тоном, словно разговаривал с Олаисеном.
— Гостем «Гранда», конечно, — улыбнувшись, ответила бабушка.
— Это прилично?
Карна подумала, что не помнит, чтобы папа когда-нибудь справлялся о приличиях.
Бабушкино лицо покрылось морщинками, как будто папа сказал что-то смешное.
— По-моему, ты забыл, как вы с Акселем развлекались, будучи студентами. Тогда вас не очень беспокоили буржуазные приличия. Но вообще он будет жить в «Гранд Отеле», как всякий приезжий.
Карна почувствовала на себе быстрый взгляд папы. Ему не нравилось, что она слушает этот разговор.
— Мы теперь обычные буржуа. — Анна улыбнулась и наклонилась к папе, будто хотела его утешить.
— А кто он? — спросила Карна.
Анна и папа переглянулись.
— Наш общий друг, — ответила бабушка. — Сперва он был другом Анны. Потом — Вениамина. А в последние годы — главным образом моим. Хочешь еще десерта?
Бабушка протянула ей морошку.
Карна взяла немного, папа и Анна отказались.
— Что он намерен здесь делать? — чуть ли не с угрозой в голосе тихо спросил папа.
— Аксель совершает холостяцкую поездку перед тем, как сочетаться браком с одной дамой из Гамбурга.
Бабушка позвонила в медный колокольчик.
— Подайте нам кофе ко мне! — сказала она явившейся горничной. Горничная присела в реверансе.
— Я думала, что вы обрадуетесь! — улыбнулась бабушка, когда горничная ушла.
— Ты все время с ним переписывалась? — спросил папа.
— Не часто, но регулярно. Практика его теперь процветает. Он собирается жениться на представительнице семьи, владеющей верфями. Я хорошо знаю эту семью.
У папы был такой вид, словно он не знал, что ему делать с руками. Анна, безусловно, это заметила.
Все молчали. Тогда Карна спросила:
— Он ремонтирует суда?
— Нет, Аксель — доктор. Они с твоим папой вместе изучали медицину. Я знаю его с детства, — ответила Анна.
— Почему же вы никогда не говорили о нем?
— Разве? — удивилась Анна и взглянула на остальных.
— А почему он уехал в Берлин, если он жил в Копенгагене?
Воцарилось молчание.
— Из-за меня, — ответила бабушка наконец.
— Дина! — В тоне папы звучало предупреждение.
— Вениамин, ты склонен к лицемерию! — таким же тоном ответила бабушка.
Карне стало неприятно, но она должна была узнать, в чем дело.
— Как это, из-за тебя? — спросила она и заставила себя встретиться с бабушкой глазами.
— По-моему, нам пора перейти ко мне. — Бабушка встала из-за стола.
— Разве мы не будем сегодня играть? — удивилась Карна.
— Мы потом снова спустимся сюда, — сказала бабушка и, поднимаясь по лестнице, взяла папу под руку.
Бабушка налила себе кофе. И Карне тоже.
— Ты задала мне вопрос, Карна, и я должна ответить тебе. Мы с Акселем были очень близкими друзьями, очень. Мы были любовниками.
Папа рассердился. Он вскочил, подошел к окну и заложил руки за спину.
Мысли Карны работали лихорадочно, она по очереди всех оглядела.
— А как же Андерс? — прошептала она.
— Андерс был здесь. А Аксель — в Берлине. Такое случается.
У Карны защипало в глазах. Она перестала видеть. От боли она рассердилась. Дышать стало тяжело. Она хотела что-то сказать. Может быть, заплакать. Но не могла. Только поднялась так резко, что опрокинула чашку с кофе. Кофе пролился на блюдечко и на скатерть. Никто не поднял чашку. Она покачивалась, лежа на блюдце.
Карна не могла смириться, это было слишком бесчеловечно. Андерс, лежавший на полу, его голова на коленях у бабушки. Он всегда один поднимался на бугор к флагштоку, пока бабушка не вернулась из Берлина.
Карна почувствовала себя несчастной.
— Это ужасно! Ужасно! — шептала она.
— Ты права, — согласилась бабушка, обогнула стол и подошла к Карне. Слава Богу, она не обняла ее. Только сказала: — Я решила, что будет лучше, если ты узнаешь об этом от меня.
Анна не поднимала глаз, она как будто отсутствовала.
Папа вернулся к столу. Схватил салфетку и начал вытирать кофе со скатерти.
— Это было необходимо? — спросил он.
— Думаю, да. Ведь Аксель сюда приедет, — серьезно ответила бабушка.
— И снова уедет! По-моему, ты просто не выносишь, когда тебя бросают, — тихо сказал папа. Слова точно текли у него из угла рта.
Почему они все такие?
— Аксель не бросил меня, Вениамин. Это я уехала от него. А теперь он собирается жениться.
— А зачем он едет сюда? — спросил папа.
— Об этом спроси у него, когда он приедет. Я приму его. Вот и все.
— И ты намерена отпустить его, не причинив ему никакого вреда? — Так, по крайней мере, Карна поняла папин вопрос.
— Да, — ответила бабушка.
— А как его невеста относится к этому… сафари? — рявкнул папа.
Анна выглядела усталой.
— Думаю, он в состоянии объясняться со своей невестой без моей помощи, — сказала бабушка и добавила, помолчав: — Надеюсь, вы не откажетесь прийти ко мне и повидаться с ним?
— Конечно, нет, Дина, — быстро сказала Анна.
Папа промолчал.
— Кроме вас, я хочу пригласить Ханну с Олаисеном.
— Час от часу не легче! — буркнул папа.
— Наш председатель должен привыкнуть к тому, что не только он имеет право смотреть на Ханну. Думаю, Аксель будет подходящим учителем.
