Джеральд говорил точно и четко; он вообще все делал аккуратно и четко – разрезал яблоко, складывал свитер или, как сейчас, положил нож на тарелку параллельно краю стола.
Отец спросил:
– Сколько времени нужно, чтобы получить диплом по специальности «пластическая хирургия»?
– По меньшей мере три года.
– Значит, – вставила Францина, – вы уже сейчас должны искать должность ординатора.
– Да, я уже разослал множество заявлений.
– Вам понадобится первоклассная клиника при медицинском учебном заведении. – Джеральд кивнул, и Францина добавила: – В нашем округе таких нет. Местная больница вряд ли вам подойдет.
– Верно.
Они вели бой над головой Гиацинты. «Конечно, Францина рада, что ему придется уехать отсюда, – подумала Гиа. – Почему он никогда не говорил этого мне? Что за этим кроется?»
– Но по крайней мере вам в настоящее время платят, – заметил отец. – Еще не столь давно интерны и аспиранты должны были благодарить за то, что имели возможность учиться.
– Да, платят, но это не слишком много, особенно если человек имеет долги.
– Ах да. Вы должны университету, который дал вам ссуду. Мне говорила Гиа.
– И я еще должен за лечение матери.
– Вы трудолюбивый и целеустремленный молодой человек. Я снимаю перед вами шляпу.
«Безнадежно», – подумала Гиацинта.
Словно почувствовав ее настроение, отец перевел разговор на другую тему:
– Очень мило, что вы принесли эти тюльпаны. Это внушает надежду, что весна не за горами.
Джеральд обратился к Францине:
– Они напоминают мне эти желтые обои. Мне всегда кажется, что место этой комнаты, да и всего дома, – в рекламном журнале.
Беседа за столом стала носить обрывочный характер. Едва слыша то, что говорилось, Гиа ощущала холодный страх под ложечкой.
– Может, выпьем бренди? – предложил отец. – Кажется, будто ледяной ветер проникает сквозь сосны.
– Вы идите, а я уберу со стола и загружу посудомойку.
«Он уедет бог знает куда, – думала Гиа. – Мне придется ждать три года. Джеральд может найти другую».
– Я помогу тебе, – сказал Джеральд и, обернувшись к Францине, добавил: – Не беспокойтесь, я знаю, что бокалы в посудомойку не ставят. Я буду очень осторожно обращаться с ними.
Он так старался угодить! Но к чему ему мнение Францины, если все идет к концу?
– Нет, – возразила Гиа, – я все сделаю сама. Иди и заканчивай с отцом партию в шахматы.
Оторвав взгляд от раковины, она увидела в проеме дверей Францину, которая печально смотрела на нее.
– Я помою бокалы, – быстро проговорила она.
– Каких-то восемь бокалов из-под вина и воды! И чего из-за них столько шума! – взорвалась Гиа, но, тут же устыдившись, добавила: – Прошу прощения. Кажется, я немного устала.
– Ты не устала. Ты обеспокоена.
– Ничуть не обеспокоена. С какой стати мне беспокоиться?
Она не собиралась открывать дискуссию, которую, вероятно, хотела устроить мать.
– Не знаю, с какой стати тебе беспокоиться или не беспокоиться, Гиацинта. Это ты мне должна сказать, если пожелаешь. Если решишь, что я могу помочь.
– Только в том случае, если ты изменила мнение о нем.
Ей хотелось крикнуть: «Я боюсь! Мне нужно, чтобы кто-то сказал, что делать. Не знаю, то ли я должна спросить его первая, то ли подождать, пока он спросит меня. Здесь, за столом, он даже казался мне каким-то чужим. Я не знаю…»
– По-моему, Джеральд – очаровательный и умный молодой человек. Он хорошо говорит, держится любезно и, как я сказала с самого начала…
Джим крикнул из зала:
– Францина, иди сюда и предложи Джеральду остаться на ночь! Он считает, что доставит слишком много хлопот. Но дорога сейчас – сплошной лед. Только безумец сядет за руль в такую погоду!
– Никаких хлопот вы не доставите, если останетесь. У нас много комнат.
Джеральд колебался.
– Мне нужно позаниматься дома – в понедельник контрольная работа.
– Вы можете уехать отсюда завтра в полдень, – убеждал его Джим. – К тому времени лед на дорогах растает и у вас останется время для занятий.
– Вы очень любезны, но, право же, я ездил по скользким дорогам и раньше…
Гиацинта одиноко стояла в центре зала и молча ждала. «Зачем ты, отец, – подумала она, – просишь его остаться? Он не хочет. Разве не видишь?»
Но отец уже принял решение.
– Поднимись на второй этаж, Гиа, и покажи Джеральду комнату Поля.
Они пошли наверх.
– Ты не хотел оставаться, – сказала Гиацинта, – поэтому тебе не следовало этого делать.
– Ты сердишься на меня? – удивился Джеральд.
– Да. Точнее, не сержусь, а обижена. За столом ты говорил о таких планах, о которых никогда не рассказывал мне.
– Я собирался сделать это сегодня, но опасался испортить день.
– Испортить день? О чем ты?
– Сядь и позволь мне объяснить.
Гиацинта села на кровать и уставилась на него. Сейчас он скажет нечто такое, что ее потрясет. Она это знала.
– Я хотел сказать тебе это наедине. У меня уже есть предложения на должность ординатора, даже два. И в обоих случаях это первоклассные клиники. Но к сожалению, они обе в Техасе.
– Почему «к сожалению»?
– Ну, не так-то дешево и просто добираться до Техаса.
Слова, которые обычно так легко лились у Джеральда с языка, сейчас он произнес с запинкой. Улыбка его была вымученной.
– Продолжай, – попросила Гиацинта.
Джеральд развел руками.
– Я знаю об этом уже две недели, но не решался спросить. Будешь ли ты ждать меня? Я боюсь твоего ответа. И все-таки – будешь ли ты меня ждать?
– Ты хочешь сказать, что мы не увидимся целых три года? Но почему?
Джеральд обнял ее за плечи.
– Одно слово все объясняет. Деньги.
– Но ты говорил, что тебе платят.
– Ты забываешь, что у меня есть долги.
– Не может быть, чтобы ты имел в виду именно это, – прошептала Гиа.
– Дорогая, именно это я и имею в виду. У меня нет иного выхода.
– Ты всегда говоришь, что разлука на неделю – это очень долго.
– Так и есть.
– Да, должно быть, сегодня сам воздух пропитан дурными предчувствиями. Когда мы сидели за столом, я посмотрела на тебя – и вдруг ощутила боль. И я была зла, зла на весь свет. Не знаю почему. Как будто кто-то умер или навсегда уехал.
