— Тогда убирайся к черту! И больше не звони мне. Никогда!
Оттолкнув его, она выскочила за дверь и уже заводила свой автомобиль, когда Йен подошел к своему. Он постоял, наблюдая, как ее машина взвыла, чихнула, затряслась и затарахтела прочь. Тогда и он поехал домой.
На пустынном шоссе, в безлунную ночь Йена, словно туманом, окутало ощущение одиночества. Ничего себе, завершение вечера! А как все хорошо начиналось — с корзинки изысканных закусок и бутылки «Вдовы Клико».
«Ну и характер! Она знает, что я на ней не женюсь, так чего петушиться? Через две недели она заявится как миленькая. Нет, она упрямая. Даю ей месяц».
Он приободрился. Но на последнем отрезке пути, минуя главную улицу Скифии, темную громаду конторы «Грейз фудс», взбираясь в гору и почти уже на подъезде к дому, он вдруг почувствовал нервное стеснение в груди.
Доверяет ли ему все еще Хэппи? Когда-то давно, задолго до Роксанны, он проявил небрежность. Хэппи узнала и была в отчаянии. По-настоящему сочувствуя ее страданию, умоляя о прощении за то, что он назвал «ничего не значащей эскападой», Йен пообещал, что это больше не повторится. Какое-то время он держал свое слово, но жизнь коротка, а вокруг такое искушающее разнообразие красивых женщин, и он его нарушил.
Он вел себя очень осторожно, но, возможно, обмануть Хэппи было трудно? Может, она, прекрасно понимая, с чем связаны все его отлучки, просто решила притвориться ничего не подозревающей и принимать его таким, какой он есть? В конце концов, она его любила, и им было хорошо вместе.
Хорошо, за исключением того, что у них не было детей. Хэппи с самого начала заявила, что хочет большую семью. Йен часто представлял, на что это было бы похоже, особенно если бы у него появился мальчик, сын. Но поскольку Хэппи было уже тридцать пять, а этого так и не произошло, он не позволял себе скорбеть, как это делала она — молча, в глубине души.
Йен был категорически против усыновления. Зачем рисковать, когда наследственность ребенка неизвестна? С родными детьми сколько бывает хлопот и тревог, а тут чужой.
Сегодня ему не хотелось встречаться с Хэппи. Так было не всегда, только иногда после встреч с Роксанной. Сегодня он был бы рад, если бы жена уже спала. Но окна спальни были темными, первый же этаж залит светом. Йен поставил машину в гараж и вошел в дом.
— Это ты, дорогой? — позвала Хэппи и вышла из гостиной с книгой в руках. — Твоя встреча что-то затянулась. Я уже стала волноваться.
— Один из парней очень любит слушать звук собственного голоса. Битый час распространялся о том, что можно было сказать за десять минут. — Он поцеловал ее. — Какой прекрасный запах. Новые духи?
Она засмеялась.
— Они у меня уже по меньшей мере два года. Ты голоден? Уверена, ужин ты пропустил.
— Нет, я ел. — Паштет и шампанское.
— Ладно, тогда попробуй мой десерт. Мне надоело читать, и я испекла шоколадный торт с орехами. Давай попробуем, пока он еще теплый.
Йен был сладкоежкой и, находясь в отличной форме, мог себе это позволить.
— Очень заманчиво. А мороженое с ним можно?
— Конечно. Какой сорт?
— Кофейное. Помочь тебе?
— Не надо, ты садись. У тебя был тяжелый день. Я принесу все сюда.
Он сел. Снова это странное внутреннее стеснение. Нельзя было назвать его чувством вины, потому что за многие годы Йен выработал формулу: пока ты никому не причиняешь вреда, ты не можешь быть виноватым. А вреда своей жене он не причиняет. То, что он сейчас испытывает, понял Йен, было смущением. Он был смущен, сидя в своей собственной гостиной, облокотясь на расшитые Хэппи подушки, глядя на фотографию в серебряной рамке — он и его юная жена: сама невинность в белом атласе и с белыми орхидеями.
Но он никогда не причинял ей вреда, повторил он про себя. И ее имя по-прежнему шло ей — Хэппи, счастливая.
Она поставила на столик поднос.
— Сегодня твой торт немножко другой, — заметил он. — Мне очень нравится.
— Я поэкспериментировала, добавила немного кофе.
— Хорошо придумала.
Йен посмотрел на жену. Ее розовое шелковое домашнее платье было смято. На невысокой груди лежала единственная нитка жемчуга. Волосы свободно падали на плечи, естественно, как у ребенка. Она была цельной.
— На что ты смотришь?
— На тебя. Ты красивая женщина, Элизабет Грей.
«От ее внешности не захватывает дух, но я никогда не устану смотреть на нее», — подумал Йен.
— Я рада, — улыбнулась она.
— Как прошел день в садике?
— Приезжали ревизоры. Мы ведем дело с отличной прибылью, и нам придется прекратить запись на следующий год. Нет мест.
Он услышал в ее голосе нотки гордости за удачную работу. Ей было чем гордиться. Домашняя, мягкая женщина, она обучилась профессии, открыла дело и исключительно самостоятельно добилась успеха.
— Я горжусь тобой, — сказал Йен. — Очень горжусь.
Но была еще и Роксанна, наслаждение, без которого он никак не мог прожить. Зачем это ощущение внутреннего конфликта, когда в обществе этих двух разных женщин он просто испытывает разное удовольствие? И они не связаны между собой. Никак не связаны.
Позже на этой же неделе Йену в контору позвонил отец:
— Заскочи ко мне по пути домой. Мне нужно с тобой поговорить. Это займет всего несколько минут.
Когда Оливер говорил такими рублеными фразами, это означало не просьбу, а приказ. Он заканчивал свой одинокий ужин, когда к нему вошел Йен.
— Садись. Кофе?
— Нет, спасибо. Я еще не ужинал.
— Ах да, конечно.
Они какое-то время молчали.
— Я услышал о тебе кое-что, и мне неприятно об этом говорить, — сказал Оливер.
— Обо мне? Не понимаю.
— Не понимаешь? И ты не совершил ничего, чего можно было бы стыдиться?
Йен почувствовал, как заливается краской шея, и сказал:
— Ну, разумеется, иногда многие совершают неблаговидные поступки. Но я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь.
Оливер налил себе сливок, размешал и, подняв чашку, посмотрел поверх нее на сына.
— Пусть это послужит тебе уроком, — сказал старик. — Ты можешь встретить знакомых там, где меньше всего этого ожидаешь. Некоторое время назад тебя видели в Нью-Йорке, ты танцевал в отеле «Уолдорф-Астория» с молодой женщиной. Разумеется, я не собираюсь называть имя человека, сообщившего мне это. И не утверждаю, что своими словами он хотел нанести тебе какой-то урон. Все это могло быть совершенно невинно. С другой стороны, он, возможно, намеревался в завуалированной форме предостеречь и тебя, и меня. По-видимому, у тебя с ней, скажем так, интимные отношения?
