— У меня-то сердце есть, а вот ты разыграла прекрасную имитацию обеспокоенной жены.
— Послушай, если ты собираешься всю дорогу на меня кричать, я возьму такси, — сказала она, когда они уже вышли на улицу.
— Кто кричит? Я никогда не кричу.
— Ну, ругаешься. Я не собираюсь терпеть это от тебя.
— Тогда не терпи.
— Лучше уж я попрошу подбросить меня до дома кого-нибудь другого, — сказала она, кивнув головой в сторону открытого автомобиля, который проезжал мимо и в котором сидели два молодых человека, засвистевшие при виде Роксанны.
— Я бы ничуть не удивился. Давай садись в машину! — прорычал Йен.
Она села в автомобиль по всем правилам, как подобает истинной леди, но то, что у Хэппи или Салли выглядело естественно, у нее получилось скованно и заученно.
Они ехали в молчании. Роксанна внимательно смотрела по сторонам — на невыразительных женщин, которые выходили из дешевых магазинов в центре, прижимая к себе свои свертки, на потных мужчин, загружающих или разгружающих фургоны. Движение усилилось, когда по окончании длинного трудового дня рабочие потянулись по домам. Еще вчера она была частью этой тяжкой жизни.
Затем Роксанна вдруг проговорила:
— Нечего дуться.
— Я и не дуюсь. Я веду машину.
— Но ты не сказал ни слова.
— Как и ты. Ты выглядела очень мрачной.
— Я думала. Как странно сидеть здесь с тобой. И в то же время не странно.
— Давай не будем об этом, Роксанна.
— Ты прав. Не возражаешь на минутку остановиться у кафе? Я хочу купить себе сандвич на ужин.
— Не возражаю. Но это не похоже на ужин.
— У меня нет настроения готовить для себя. Слишком давит одиночество. А так я посижу перед телевизором, съем сандвич и лягу спать.
Он ничего не сказал.
— Обед еще ничего, но ужинать в одиночестве — в этом есть что-то подавляющее.
— Да, — согласился он.
Дело в том, что он тоже еще не думал об ужине. Хэппи на пару дней уехала в Род-Айленд повидать сестру и новорожденного племянника. Разумеется, она наготовила прорву еды, но перспектива заглядывать в холодильник, разогревать эти блюда, мыть за собой посуду его не вдохновляла.
Пока он об этом размышлял, на том самом перекрестке, рядом с которым располагался лучший в городе ресторан, зажегся красный свет. И внезапно Йен понял, что умирает с голоду, рот наполнился слюной.
— Я бы съел хороший бифштекс, — высказался он. — Может, зайдем? — И затем с опозданием заметил, что это то самое место, где они познакомились три года назад.
— Да, но…
— Что — но?
— Не надо бы, чтобы нас видели вместе.
— Это смешно. Заруби себе на носу, что я не испытываю к тебе никаких желаний, что нам абсолютно нечего скрывать… в смысле, то, что происходит теперь. Ничего не происходит, кроме того, что моя жена уехала, а твой муж, который и мой брат, лежит в больнице, а мы ужинаем, потому что я голоден. Полагаю, и ты тоже. Нет?
— Да, я проголодалась.
— Отлично. Давай поедим.
«Когда другие женщины, а не только мужчины, смотрят на какую-то женщину, это значит, что она сногсшибательна», — думал Йен, пока они шли к своему столику.
— Может, сначала подойдем к салат-бару? — спросил он.
— Нет, я закажу только горячее. Это… — Она мило пожала плечами. — Это слишком печально — стоять там. Знаешь, я ни разу больше не была здесь, поскольку сказала Клайву, что это место мне не нравится.
— Зачем ты мне это говоришь? Ты составила план, претворила его в жизнь, поэтому нечего предаваться сентиментальным воспоминаниям. Я не хочу это слушать, Роксанна. Я пришел сюда поесть.
— Ладно, ладно. Нечего так из-за этого расстраиваться.
— Я не расстраиваюсь. Давай сделаем заказ.
Еда была, как обычно, превосходна: бифштекс прожарен в самый раз, картофель — хрустящий, овощное рагу сочное, как настоящий рататуй, какой готовят во Франции. Изгнав из головы всякие мысли, Йен спокойно ел и пил вино, уставясь в пустоту поверх головы Роксанны.
— Мы не можем просто так сидеть и есть молча, — немного погодя сказала она.
— Почему нет?
— Потому что так мы похожи на супружескую пару, — попыталась пошутить она.
— Хорошо, — согласился он, — раз мы точно не супружеская пара, то и не хотим быть на нее похожими. Давай будем разговаривать.
— О чем мы поговорим?
— Мне все равно. О политике. О чем угодно. Что происходит в городе?
Она на мгновение задумалась, потом спросила:
— Что там такое насчет крупной сделки, связанной с лесом? Клайв сказал мне, что вы с Дэном из-за нее поссорились.
— Да, неловко получилось. Я не хочу на него злиться, а он, полагаю, — на меня. Хотя он все же глупо поступает, воротя нос от таких денег.
— Клайв не сказал, сколько это. Он мало что рассказывает мне о делах.
«Значит, он еще не совсем сошел с ума. Финансовое состояние «Грейз фудс» последнее, что нужно знать этой особе. На следующее утро об этом узнает весь город. С другой стороны, она слишком умна для этого. В любом случае чем меньше сказано, тем лучше».
— Ну, это большое предложение. Полагаю, Клайв выступит на моей стороне?
— Не знаю. Он не сказал. А что за человек эта Аманда?
— Я мог бы с ней поладить. Аманда — сука, но есть суки и суки. Разные типы.
— Не на меня ли ты намекаешь?
— Не надо сверкать глазами. Да, я имею в виду тебя, но ты не Аманда. Общее у вас только то, что вы обе хваткие. Умные и хваткие. Заботитесь о себе.
— Приходится, когда имеешь дело с мужчинами. Прости, мне надо в дамскую комнату.
Когда она отошла, к их столику подошел какой-то мужчина и прошептал:
— Эй, кто это с тобой? Что происходит?
Старый знакомый по теннисному клубу, он имел право на подобный вопрос, и Йен со смехом ответил:
— Ничего не происходит. Она моя невестка. Ты знаешь, что Клайв в больнице?
— Да, я уже послал ему карточку с пожеланием выздоровления. Как он?
— Спасибо, он поправится.
— Не понимаю… твоя невестка… Ты хочешь сказать, что она жена Клайва?
— Да, хочу сказать именно это.
— Вот это да! Не ожидал от Клайва. Я ничего такого в виду не имел, — мгновенно добавил он, увидев, как напрягся Йен.
Йен знал, что гнев отразился в его взгляде, но гнев не на этого грубого типа, а на всю ситуацию. Лучше побыстрее отсюда убраться, пока не последовали другие вопросы.
