— Вставай, — приказал он. — Не знаю, как ты, но мне нужно вернуться домой к ужину. У нас гости.
— Я думала, что на этой неделе ты живешь у своего отца в Ред-Хилле. Мы переехали туда вчера вечером. Сегодня днем я поехала к дантисту, ха-ха.
— Мы приедем в Ред-Хилл сегодня вечером, после гостей.
Все это мероприятие было идеей Клайва, причем совершенно несвоевременной. Однако же бедняга ни о чем никогда не просил и не так уж о многом просил сейчас. Может, он думал, что это его последнее Рождество. И он представил Клайва сидящим с книгой перед камином.
— Это Рождество станет моим первым праздником в кругу вашего семейства, чего ты так боишься. Но не волнуйся, я буду идеальной, — заверила Роксанна, целуя кончики своих пальцев, как она часто делала.
Это тоже подействовало на Йена раздражающе.
— Шевелись давай! Мне еще нужно расплатиться по счету, а я не могу, пока ты в номере.
— Хорошо, хорошо. — Она зевнула, потянулась и обнаженная выскользнула из постели.
Пока она одевалась, Йен пристально следил за этим маленьким спектаклем, наблюдал за грациозными, как у стриптизерши, движениями.
— Еще ничего не заметно, — сказал он.
— Конечно, нет. Всего два месяца.
Три недели назад она сообщила ему, что беременна, и до сих пор он иногда думал, не приснилось ли это ему.
— Ты уверена, это не ошибка? Ради Бога, ты уверена? — спросил он.
— Я же сказала, что ходила к врачу. Ошибки нет.
— Я имею в виду, чей он, — сказал Йен, преодолевая свое отвращение к этим словам.
— И у тебя хватает смелости снова спрашивать меня об этом, Йен?
— Я имею право спросить. Мы были вместе всего три раза, один раз тогда в твоем доме и два раза здесь.
— Достаточно и одного, друг мой. И вообще, к чему весь этот допрос с пристрастием? Посмотри на моего мужа! Я не была с ним последние три месяца. Как я могла? Пошевели мозгами. Да, — сказала она, забирая волосы отделанной бархатом заколкой, — медовый месяц был коротким.
— Не надо, — сказал он. Это было отвратительно, и он уставился в окно на «БМВ» Роксанны. — А он хорошо с тобой обращается, а?
— На машину смотришь? Да, хорошо. Лучше, чем ты, когда у тебя была такая возможность.
— Не надо, — снова попросил он. И увидел Клайва, лежащего в больнице, подсоединенного ко всем этим трубкам, увидел Клайва, лежащего в гробу, и, развернувшись, крикнул: — Мне так стыдно, Роксанна!
Она красила губы и ответила, только когда закончила и аккуратно их промокнула:
— Поздновато об этом говорить, ты не находишь? Вот что я тебе скажу, Йен. Твоя беда в том, что у тебя слишком много совести. Если бы ты женился на мне, когда мог, сейчас бы мы не попали в такой переплет.
Его затопил страх. Йен чувствовал, как он ледяной водой растекается по его жилам.
— Он не… не будет сопоставлять сроки?
— Нет. Я каждый раз разыгрываю спектакль, когда ему становится получше, но у него едва получается. Он все это придумал. Ничего такого и не было. Но он знает недостаточно, чтобы это сознавать. В любом случае он последний, у кого появятся какие-то подозрения.
— У меня такое ощущение, будто я вывалялся в грязи, Роксанна.
— Мог бы сказать что-нибудь хорошее о ребенке, которого я тебе подарю. Ты, должно быть, хочешь ребенка. Все мужчины хотят.
— Об этом больше думают женщины. Разумеется, я надеюсь, что с ним все будет в порядке… и с тобой тоже.
— Я обратила внимание, что ты не предложил сделать аборт.
— Это не мне решать.
Но она не отставала:
— Ты мог бы выказать хоть немного радости насчет ребенка.
Дура! Как он может радоваться?
— Все дело в ситуации, Роксанна. Я ужасно, страшно беспокоюсь.
Они стояли друг против друга, готовые идти и в то же время медлившие. «Да, — думал он, — я хотел ребенка. Но не от нее. Какая ирония!» Если это будет даже самый красивый мальчик в мире, он будет принадлежать не ему, а Клайву. А если Клайв умрет, она через пару лет снова выйдет замуж. У овдовевшей красавицы миссис Грей отбоя не будет от претендентов. Мысли Йена неслись стремительно. Но предположим, что она не захочет вторично выходить замуж, а предпочтет остаться с ним. Он попадет в ловушку и будет привязан к Роксанне. Она будет держать его при себе до последнего дня жизни и даже после, если эта привязанность перейдет на Хэппи. При этой мысли он внутренне застонал.
— У тебя вид, как у покойника, — сказала она.
— Я себя сейчас таковым и чувствую. — Йен помолчал, думая об отце и о том, в какую ярость он впадет, узнав об их связи. — Если ты кому-нибудь проговоришься и Клайв узнает, это его убьет.
— Ты с ума сошел? По-твоему, я собираюсь поместить в газете объявление?
Взгляд ее был жестким. Она злилась на него, и он понимал почему. Беременная женщина хочет внимания и одобрения, признания со стороны отца грядущего чуда. И он вспомнил, как гордился своими детьми Дэн.
Поэтому очень мягко сказал:
— Не сердись на меня. Одна часть меня радуется ребенку, а другая часть — то, что ты видишь. Я имел в виду, не говори своей сестре. Не доверяй никому. Ты отдаешь себе отчет в том, что случится, если это выплывет наружу? Отец, Клайв и Хэппи…
Теперь перебила она:
— Ради нее — не говоря уж о Клайве, который небезразличен мне больше, чем ты можешь себе представить, — я буду осторожна. Я не такая дрянь, как ты, наверное, думаешь.
— Я не думаю, что ты дрянь, Роксанна! — возмутился он.
Конечно, она не была хорошей, как Хэппи или Салли, но и плохой тоже не была.
— Она была очень добра ко мне, давала рецепты и все такое, хотя могла бы и нос воротить. Тебе не о чем беспокоиться, Йен. — Она тряхнула головой. — Кроме того, если ты не веришь, какой хорошей я могу быть, то наверняка понимаешь — я знаю, с какой стороны намазан маслом мой хлеб.
Вот это было больше похоже на Роксанну, и он кивнул:
— О, я не сомневаюсь, что знаешь. Ничуть.
— Кстати, о хлебе, — нахмурилась она. — Как он будет намазан, если Клайв умрет?
— Прошу тебя, не хорони его раньше времени.
— Я ничего подобного не делаю. Но люди умирают. А он болен, и у меня будет ребенок, поэтому мне нужно знать.
— Ты спрашиваешь меня, что в его завещании? Так вот, я не знаю.
Она вдруг расплакалась.
— Йен! Мне страшно. Что будет со мной, если Клайв умрет? Я не хочу уезжать из этого дома, у меня все заберут, я все потеряю, как Золушка в полночь. — И, бросившись к Йену, она уткнулась ему в плечо. — Ты думаешь, что я — это всего лишь загребущие руки, но ты же знаешь, что это не так, что я хорошо к нему отношусь! Я не только беру, я даю. Я делаю его счастливым. Можешь спросить его, он скажет, как он счастлив.
