— Очень многие так не думают. Они говорят, что эта компания создаст новые рабочие места и новые службы, которые станут обслуживать все новые дома.
— Да, но это будет лишь временным приобретением, а лес может стоять вечно, если его не трогать. Но как только его уничтожат, восстановить его будет невозможно.
Он говорил так уверенно, что в душе Роксанны зашевелился страх.
— Но он такой огромный, — сказала она. — Останется большой участок нетронутого леса, даже если вы продадите какой-то кусок. Так что выгода будет взаимной, разве нет?
— Нет, — ответил Клайв. — Как только начнешь продавать, создастся прецедент. И участок за участком лес исчезнет.
— Совсем не обязательно, — продолжала настаивать Роксанна, сама понимая, что ее слова звучат неубедительно.
— А что такое? — усмехнулся Клайв. — У тебя доля в строительном бизнесе?
— Нет, мне просто интересно. Тут замешаны такие деньги.
— Да, знаю. Для строителей.
— Для компании Греев, я имела в виду.
— С каких это пор тебя волнуют финансы Греев?
Его это явно удивило. Роксанна понимала, что раньше она никогда не говорила о деньгах и это не укладывалось в представление о ней Клайва.
— Ну, теперь, когда я стану матерью, мне интересно. Я не волнуюсь, мне просто интересно.
— Наш ребенок будет накормлен, одет, у него будет дом, он будет окружен любовью. Никаких проблем, — сказал он по-прежнему удивленно.
— Я подумала, что из-за сестры Дэна, которая создает столько трудностей, ты, наверное, не можешь быть таким уверенным.
Его удивление сменилось интересом:
— А что ты знаешь о сестре Дэна?
Роксанна пожала плечами:
— Немного. Только то, что она создает трудности.
— В каком смысле?
Она начала чувствовать себя неуютно, разволновалась, пытаясь припомнить, сколько можно сказать, чтобы не запутаться.
— Ну, она требует много денег, да? Свою долю акций фирмы. И если вы продадите участок леса, то сможете заплатить ей и избавиться от нее. Мне кажется, что вам так и следует поступить.
— Мы не продадим! — повысил голос Клайв. — Ни за что, если я смогу этому помешать. Я акционер. Я проголосую против. Придется. И мне наплевать. Отец этого не хочет, но я сделаю это не ради него. Это позор! Он не заслужил, чтобы с ним обращались подобным образом. Мне стыдно за них за всех — за брата, Дэна, Аманду. Стыдно! — Он почти задыхался, когда вдруг нахмурился. — А откуда ты все это знаешь? Я никогда тебе об этом не рассказывал.
Роксанна явственно ощутила биение своего сердца. Она зашла слишком далеко, сказала слишком много.
— Да это было в газетах. Я прочла в газете.
— Нет. О требованиях Аманды там не писали. В газетах даже ее имени не упоминалось.
— Может, я что-то напутала. Наверное, слышала в доме у Дэна.
— Дэн говорил о подобных вещах? Я поражен. Трепать языком не в его духе. Когда это было?
— Не так давно. Пару дней назад, пожалуй, когда я заезжала к Салли. — Она никогда не видела Клайва таким, никогда его взгляд не был столь пристальным. И чтобы заполнить возникшее молчание, отвлечь мужа, она затараторила: — Да-да, это было в среду, кажется.
— Ты уверена?
— Да, в среду. Почему ты на меня так смотришь?
— Очень странно, — медленно проговорил он, — потому что Дэн в понедельник улетел в Шотландию.
Теперь сердце билось просто оглушительно.
— Тогда это не могло быть в среду, — легко ответила она. — Я ничего не помню — что слышу, вижу или делаю. Предположим, я спрошу тебя или кого-то другого, что вы делали неделю назад, в пятницу. И вы не вспомните. Никто никогда не помнит. Да и вообще, какая разница?
— Только та, что ты мне лжешь, и мне интересно почему.
— Клайв Грей, я никогда тебе не лгала. Какое ужасное слово, и как гадко с твоей стороны меня в этом обвинять. Чего ты так разволновался по поводу того, что, когда и где было сказано? Глупость какая! Я иду за десертом, и давай не будем ссориться.
На кухне Роксанна положила тарелки в мойку, достала блюдо для торта, налила кофе. Ноги у нее были как ватные. Ты сможешь это сделать, заверил ее Йен, но она не смогла. И Йен разъярится. Клайв уже принял решение. И теперь тоже на нее рассержен. Нелепо, что гнев этого слабого человека, который явственно читался в его глазах, так напугал ее. Или, может, так и должно быть: в конце концов, она столько всего скрывает…
Тогда она решила улыбаться, чтобы прогнать страх. Станет шутить, чтобы и к Клайву вернулось хорошее расположение духа.
— А вот и я! — воскликнула она. — Мадам Роксанна из кондитерского дворца с ассорти из эклеров, слоек и… — Зазвонил телефон. — Сиди-сиди, дорогой. Сейчас я поставлю поднос и отвечу.
Но Клайв уже пересек комнату и взял трубку.
— Мишель! Как я рад тебя слышать. Роксанна рассказала мне, как хорошо идут твои дела. Она сказала, что у тебя флоридский загар. Будь осторожна с кожей…
Мишель. Скорее, скорее, пока она чего-нибудь не сказала. И Роксанна потянулась к трубке с восклицанием:
— Моя сестра! Дай мне с ней поговорить.
Клайв крепко держал трубку.
— Ты что? До сих пор ее не видела, поэтому откуда она знает? Подожди минутку, давай разберемся.
— Дай мне трубку, Клайв, — настаивала Роксанна, но он выставил локоть.
— Значит, сегодня вы с Роксанной не встречались? Понятно. Я просто не так понял. Да, конечно. Что ж, было приятно с тобой поговорить. Нет, она сейчас не может подойти к телефону. Она перезвонит тебе потом. Прекрасно. Береги себя, Мишель.
Очень медленно, очень осторожно он положил трубку и, не говоря ни слова, повернулся к Роксанне.
— Ну? Значит, ты никогда мне не лжешь?
Во рту у нее пересохло, к горлу подкатила тошнота, не хватало воздуха.
— У нас была назначена встреча, но мне пришлось отменить ее, потому что я слишком долго пробыла у дантиста. Я знаю, это звучит глупо, и я сожалею, но мне подумалось, что ты разочаруешься, если я ничего не расскажу тебе о Мишель, поэтому я придумала этот ленч. Ты был так добр к ней, так интересовался ее…
— Прошу, не оскорбляй мои умственные способности, Роксанна. — Клайв говорил очень спокойно. — Просто расскажи мне в нескольких простых, правдивых словах, где ты была весь день.
— Ходила по магазинам. После дантиста времени осталось мало, так что я пошла по магазинам.
— Я не верю тебе, Роксанна, — все так же спокойно проговорил он.
— Это правда. Что я могу сделать, если ты мне не веришь?
— Тут что-то кроется, — сказал он себе, — только я не знаю что.
