— Так что дело было в этом, — сказала она в заключение. — Я хотела погубить его, уничтожить его любимый лес, отхватить кусок от его компании, чтобы все полетело в тартарары. Все!
Тодд слушал с огромным вниманием и теперь просто заметил:
— Жаль, что ты не рассказала мне раньше. Это объяснило бы многие вещи. — Он взял ее за руки. — Тебе нужна помощь? Хочешь с кем-нибудь поговорить? С подобными вещами не так-то просто справляться в одиночку.
— Я уверена, что смогу. Если мне понадобится помощь, я ее найду. Но это невероятно, ведь как только я все рассказала Салли, с моих плеч точно гора упала. Я была несвободна с тех пор, как это со мной случилось, и вдруг освободилась. Никаких чудесных ощущений я не пережила, но чувствую себя свободной.
— Ты заслуживаешь чудесных ощущений, Аманда.
Золотой луч заходящего солнца упал на зеркало напротив, и Аманда увидела в нем картину: сидит женщина, к ней наклонился мужчина, его поза выражает, может быть, интерес, или заботу, или, возможно, желание? «И я сама, — подумала Аманда, — готова принадлежать мужчине, в лучшем смысле этого слова. Меня ничто не сдерживает, я ничего не боюсь и очень надеюсь, что это и есть желание».
— Я должен сделать признание, — неожиданно резко проговорил Тодд. — Все эти месяцы мои мысли были неотступно заняты тобой. Я столько раз подходил к телефону, уже поднимал трубку, но не решался позвонить. Я так хотел связаться с тобой, снова прикоснуться к тебе. Но что-то меня удерживало. Я боялся.
— Чего ты боялся?
— Что меня снова обидят. В тот последний раз конец казался таким неотвратимым. Я думал, что ты меня не захочешь.
— Со мной было то же самое! Даже когда я написала это письмо, то не успела бросить его в почтовый ящик, как тут же об этом пожалела.
— Но почему?
«Сейчас возможна только полная честность», — решила Аманда.
— Я думала, — сказала она, — что ты наверняка нашел кого-то менее сложного, с кем легче.
— Нет, — покачал он головой. — Вокруг меня было столько людей — и ни одного.
Их взгляды встретились, и его глаза напомнили ей своим цветом океанскую синеву, такую неожиданную на этом лице с неправильными чертами.
— Ты узнаешь, что я разная, — сказала Аманда.
— Прошу тебя, слишком большого разнообразия не нужно.
— Только в одном. — Она встала. — Я собираюсь сказать нечто, чего не могла бы сказать раньше.
— Милая Аманда, говори побыстрее.
— Давай займемся любовью. Если ты меня хочешь. Если нет, пожалуйста, скажи сразу, и я больше никогда тебя не побеспокою.
Вместо ответа Тодд обнял ее и отвел в спальню, где уложил на кровать и принялся целовать — в шею, губы, глаза, а потом отключил телефон, чтобы уже ничто не мешало их соединению.
Глава 18
Февраль 1991 года
После похорон отца все мысли Клайва устремились к смерти. Удивляться нечему, думала Роксанна, убийство Оливера, добавившееся ко всем остальным страданиям, могло лишить сил и человека посильнее Клайва. И какое утешение могла дать ему она, если он постоянно говорил, что совсем не против смерти — ведь он ничего после себя не оставляет, кроме красивого дома и красивой женщины, беременной от другого мужчины!.. Все это было невыразимо трагично. И печально, думала Роксанна, что человеку надо заболеть, чтобы получить столько внимания: Хэппи соорудила японский садик бонсай на нефритово-зеленом блюде, даже Аманда звонила из Калифорнии, а ничего не подозревавшая Салли сделала для него фотографию Роксанны — портрет в три четверти, на котором Роксанна с ангельским видом склоняла голову над тугим букетом роз, перетянутым лентами. Фотографию в серебряной рамке поставили на стол, и Клайв не мог не видеть ее со своего дивана каждый раз, когда поднимал взгляд.
— Тебе ведь неприятно, убрать ее отсюда? — спросила Роксанна.
— Оставь. Мне нравится рамка.
Он, который раньше говорил ей всякие нежности, теперь был безжалостен. И она понимала: он хочет, чтобы она почувствовала, что значит быть отвергнутой, отринутой, без всякой надежды.
Как-то она застенчиво проговорила:
— С тобой хотел бы повидаться Йен.
— О, так вы поддерживаете отношения?
— Только по телефону. Он хочет с тобой поговорить.
— Не представляю о чем.
— О том, что случилось.
— О чем тут еще говорить? И скажи ему, чтобы не приезжал, иначе я прикажу вышвырнуть его из дома. Ты поняла?
— Да. В тот вечер… ты сказал, что собираешься выгнать меня из дома, но не сделал этого. Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Делай, как тебе нравится.
— Тебе нужен уход, я могу для тебя готовить, — сказала Роксанна, сознавая, что голос ее звучит униженно, хотя она вовсе этого не хотела.
Он насмешливо на нее посмотрел.
— Вообще-то найти кухарку не так уж сложно.
Она понурилась. Никогда в жизни она не испытывала такого унижения.
— В чем дело? — спросил он. — Йен тебя бросил?
— Да, все кончено.
— Не верю. Он тебе это сказал?
— Нет, но я знаю. Женщины много чего знают.
— О да, женщины много чего знают и делают. Чего ты ревешь? — с издевкой спросил он, когда Роксанна утерла тыльной стороной ладони слезы. — Можешь оставаться. Я долго не протяну. Еще до лета вы все снова придете на кладбище.
С той ужасной ночи она редко плакала, слишком велик был страх. Но в последнее время глаза у нее все время были на мокром месте. Он стоял и смотрел, как она вытирает слезы.
— Я не плачу. Тебе-то что плакать? Может, своей смертью я сделаю доброе дело. Мое тело — то, что от него останется, — будет отдано на научные цели. Может, какой-нибудь умник найдет зацепку в каком-нибудь кусочке Клайва Грея и скажет: «Вот разгадка тайны рака».
— Не надо!
Разрыдавшись, она выскочила из гостиной и бегом поднялась в комнату, где теперь спала одна. Успокоившись, Роксанна встала у окна, глядя на укрытый снегом сад, на то место, где будет клумба с розами. «Возможно, и правда, к моменту их цветения он уже будет в могиле, его несчастная, жалкая жизнь закончится. Но он не заслужил такого конца! И я тоже не хотела, чтобы все так обернулось. Лишь подчинялась чувствам и желаниям…»
Часы внизу пробили очередные полчаса, сгущались сумерки. Роксанна услышала, что Клайв поднимается по лестнице, входит в комнату, но не обернулась, пока он не коснулся ее плеча.
— Мне не следовало так с тобой разговаривать, — мягко произнес он. — Мне очень жаль. И очень стыдно.
— Ничего, я все понимаю.
— Просто мне нет покоя от этих мыслей, я пытаюсь отогнать их, и в основном мне это удается, но периодически они возвращаются, и я спрашиваю себя, могли ли вы с Йеном знать друг друга до нашей свадьбы. Он так странно вел себя в тот день, когда я привел тебя в дом отца. Потом я говорю себе, что все это смехотворные выдумки.
