Уже отъезжая, Адам, к своему изумлению, увидел Найну. Та вышла из дома, держа в руке несколько писем.
– Эй! – крикнул Адам. – А мне никто не сказал, что ты в городе. Что случилось?
Найна остановилась и внимательно посмотрела на него.
– Да ничего не случилось. Почему что-то должно случиться? – Она улыбнулась. – Все великолепно. Просто великолепно. Удивительно, что ты спрашиваешь об этом.
– Ты идешь на почту? Садись, я тебя подвезу, заодно и поговорим.
– Спасибо, Адам, но у меня нет желания разговаривать. Я отлично знаю, что произошло, поэтому не хочу выслушивать твои фальшивые объяснения.
Насмешливые слова Найны разозлили Адама, но он спокойно ответил:
– Они не фальшивые, Найна.
– Еще какие фальшивые! Никакие слова не могут оправдать твой поступок.
– А любовь и не нуждается в оправдании.
– Любовь! Да твоя любовь просто грязная интрижка и ничего более. Поэтому побереги свое красноречие для другого случая.
– Найна, и это говоришь мне ты?
– Да, я. Я сама поступила безобразно, но нашла в себе силы прекратить это. Увидев Маргарет, я взглянула на все с другой стороны. И поняла, как была не права.
– Ты что, ударилась в религию? На тебя нашло внезапное просветление?
– Мне наплевать на твой сарказм, Адам. Но мне больно от того, что я разочаровалась в тебе. Я считала тебя лучшим в мире мужчиной, ты был для меня кумиром, но теперь ты низвержен с пьедестала. Господи, да что я говорю о себе? Вот Маргарет и дети…
Адам невольно отвел взгляд, а потом все же спросил;
– Как она?
– Отлично. Черт побери, а как, по-твоему, она может себя чувствовать?
– Что ты так вспылила, Найна? Я задал обычный вопрос…
– Знаешь, что я тебе скажу. Если тебя это так интересует, зайди в дом и получишь ответ на свой вопрос.
Глядя вслед удалявшейся по улице Найне, Адам почувствовал глубокую обиду. И это сказала ему Найна, его младшая сестра, которую он всегда поддерживал. И всегда понимал. Хотя, наверное, вполне естественно, что она как женщина презирает его…
Адам решительно вскинул голову. Ничего, со временем и Найна остынет. Все успокоятся. Забудутся все обиды, и жизнь пойдет своим чередом. Так всегда бывает. Ободренный этой мыслью, Адам уехал.
Маргарет заметила, что самым тяжелым было для нее время ужина. Днем дети расходились по своим делам, а Найна иногда встречалась с друзьями, которых не видела после окончания школы. Поэтому Маргарет надолго оставалась одна и считала это благотворным для себя… а может, и нет. Ей трудно было разговаривать, даже отвечать на доброту и заботу Луизы, Гилберта, Фреда и еще нескольких человек, осведомленных о том, что произошло в семье Крейнов. Встречи с адвокатом, хотя он был очень приятным человеком, требовали большой выдержки. Никогда еще Маргарет не ощущала такой физической усталости. Казалось, сейчас, на третью неделю после разрыва с Адамом, у нее болела каждая клеточка: зубы, голова, спина… Но Маргарет не обращала внимания на эту боль. Приходилось заниматься делами, вести хозяйство, ухаживать за садом. Она не ждала, что дети, помимо собственных дел, возьмут на себя еще и обязанности Адама. Кроме того, Маргарет нравилось работать в саду, где в одиночестве она давала волю слезам.
А вот за ужином все было иначе. Дэнни, прежде веселый и оживленный, держался мрачно и замкнуто. Эта замкнутость появилась после первого субботнего визита к Адаму, однако Дэнни явно ждал очередной встречи с отцом.
– Ты говорила, что этим летом мы возьмем щенка, – напомнил Дэнни. – И еще этим летом мы собирались в Йосемитский национальный парк. А ты нарушила все свои обещания.
Маргарет поймала взгляд Найны, сидевшей за столом напротив. «Бедные дети!» – говорил этот взгляд.
– Извини, Дэнни, но сейчас у нас трудные времена, – спокойно ответила Маргарет. – Я не могу сейчас заниматься щенком. Вот если бы…
Дэнни прервал мать:
– Ладно, но ведь на Запад мы можем поехать. Папа говорит, что можем. У нас каникулы, у тебя отпуск, самое время отправляться.
«Значит, так сказал папа, – подумала Маргарет. – А ему не пришло в голову, что я не смогу проехать три тысячи миль с тремя детьми в своей старой машине да еще в таком состоянии? К тому же тех денег, которые он присылает, хватает только на то, чтобы сходить в супермаркет».
– Сейчас мы не можем себе этого позволить, но поедем следующим летом, – пообещала Маргарет.
– Да, как же, я уже не верю тебе! Мы никогда не поедем туда. Никогда.
– Может, заткнешься? – разозлилась на брата Меган. – Ведешь себя как капризный ребенок.
– Ну ты, дура, не называй меня ребенком.
Маргарет попыталась успокоить детей:
– Дэнни, в нашем доме не говорят таких слов, Я знаю, вы с приятелями позволяете себе подобные выражения, когда бываете одни, но здесь это не принято.
– Мама, слышала бы ты, что он говорит, когда тебя нет рядом, – пожаловалась Меган. – Дэнни стал просто невыносим после того, как стал видеться с подружкой отца.
Маргарет раскрыла было рот, но Дэнни опередил мать:
– Не смей говорить! Ты не знаешь ее! Она хорошая, лучше, чем ты, идиотка!
«Она хорошая. Значит, мне теперь выносить еще и это?» – спросила себя Маргарет и ощутила боль в груди.
– Вы только послушайте, – возмутилась Меган. – Он называет дешевую шлюху хорошей. Хотя что Дэнни понимает в своем возрасте? Джулия, ты тоже считаешь ее хорошей?
– Не знаю. – В глазах Джулии стояли слезы. – Я ничего не знаю. Но вы всегда ругаетесь, а в доме папы по крайней мере не ссорятся. О, мама, – воскликнула она, – что ты сделала такого, из-за чего папа бросил нас?
Найна вскрикнула от изумления. И тут зазвонил телефон.
– Я возьму трубку. – Маргарет направилась к телефону.
Когда она вернулась, все говорили, перебивая друг друга, и Маргарет пришлось резко прикрикнуть на детей, чего она не делала раньше.
– Джулия, это звонила миссис Уоттс. Она сказала, что ты не хочешь больше заниматься музыкой. Ее это беспокоит, да и меня тоже.
Опустив голову, Джулия пробормотала что-то невнятное.
– Джулия, пожалуйста, подними голову и говори так, чтобы я тебя слышала.
– Ты же знаешь, что я не ходила на уроки музыки.
– Да, и понимаю почему. Я даже предупредила миссис Уоттс, что ты должна отдохнуть. И объяснила причину. Она все поняла.
– Мне не нужен отдых. Я не буду больше заниматься музыкой. Я ненавижу ее.
Из столовой Маргарет видела стоявшее в гостиной пианино. Умолкшее, с закрытой крышкой. Она вспомнила, что несколько недель не вытирала с него пыль. И внезапно пианино показалось ей символом всего их дома, семьи и жизни – пыльным и заброшенным. Ухватившись за край стола, Маргарет тяжело опустилась на стул.
