«Если он любит меня, а живёт с Юлькой, значит и в самом деле
ему деваться некуда, — подумала я. — Но дело здесь не в квартире. У Женьки
своя, очень приличная квартира есть, значит речь идёт о другом.»
Пока Маруся делилась своим счастьем, меня сверлила одна
только мысль: «Почему ему деваться некуда? Почему ему некуда деваться?»
Эти вопросы такой ответ за собой вели, что волосы дыбом
поднимались.
В конце концов я просто в ужас пришла! Боже! Надо срочно
бежать к Розе! Уж кто-кто, а Роза-то в курсе, ведь она у нас гинеколог.
Охваченная самыми дурными предчувствиями, я покинула
счастливую Марусю и понеслась к Розе.
Конечно к Розе, куда ещё мне было бежать? За годы жизни с
Женькой, я, как ни старалась, на свет потомства не произвела, что будет, если в
этом преуспеет Юлька?
Будет просто кошмар! Женька спит и видит себя отцом. Правда
нас некоторым образом связывает Санька, которого Евгений очень любит. Он часто
ездит в деревню, где баба Рая и Санька набираются здоровья, питаются парным
молоком и отдыхают от наших семейных проблем, но, боюсь, так будет не всегда.
Санька все же приёмный сын, а тут Юлька собирается…
В этом я была уже почти уверена.
Ужас!
Жуть!
Эт-того я не переживу!
С такими вот мыслями я ворвалась в приёмную к Розе и…
И нос к носу столкнулась с Юлькой!
Словно током прошило меня! «Так и есть! Угадала!» А Роза…
Роза была так нежна с этой бессовестной Юлькой, так
заботливо поддерживала мерзавку под локоток, так ласково увещевала её:
— Юся, ты должна себя беречь, Юся, настало время всерьёз о
своём здоровье задуматься.
При этом Роза сделала мне большие глаза, мол как ты
невовремя.
У меня отпали последние сомнения.
«Юлька беременна!» — подумала я и фурией ворвалась в кабинет
врача, рассчитывая успеть ознакомиться с историей болезни этой мерзавки до
того, как мне помешает Роза.
Как я и ожидала, история болезни ещё лежала на столе. Я
жадно впилась глазами в каракули Розы, ругаясь, на чем свет стоит. Господи, как
она пишет? Как курица лапой! И почему этим медикам, всем, как одному,
обязательно надо писать так, чтобы никто не мог прочитать? Или они настолько не
уверены в своих знаниях, что боятся кого-нибудь этим напугать?
Зря боятся. Русского человека трудно чем-либо напугать,
русский человек плюёт на все, даже на своё здоровье.
Пропуская имя больной и возраст, а так же адрес её и
профессию, я быстро отыскала графу «состояние здоровья в настоящее время» и
лихорадочно попыталась расшифровать то, что накарябала Роза.
«Жалобы на нервозность…»
Ха! Нервозность!
По этому поводу уж наслушалась Юлька чужих жалоб и вот вам,
здрасте, теперь имеет, нахалка, свои! Жалуется даже врачам! Дожилась,
собственная нервозность её не устраивает! Как же моего бедного Женьку
устраивает она?
Однако это были ещё цветочки, в сравнении с тем, что я
дальше прочла.
«Жалобы на плохой сон и излишнюю похотливость,..» —
прочитала я, и вот тут-то меня окончательно перекрыло.
Сучка, Юлька, мужа моего увела, а теперь ещё и жалуется на
свою похотливость?
На это должна жаловаться я!
К сожалению, дальнейшее знакомство с историей болезни не
состоялось — в кабинет ворвалась Роза и с необъяснимым возмущением свои бумаги
у меня отобрала.
— Как ты смеешь? — закричала она. — Это врачебная тайна!
Такое заявление рассмешило меня.
— Ха! Врачебная тайна! Врачебная тайна, что Юлька нервная
истеричка и до безобразия похотлива? Ах, бедняжка, как страдает она! — жалобно
пропела я тоненьким голоском, закатывая глаза и крестом складывая на груди
руки.
Роза растерялась, я же резко переменилась: с вызовом
упёрлась кулаками в бока и грозно заявила:
— От похотливости Юльки страдает уже не она одна, а и все те
жены, мужей которых эта тварь соблазнила! Дрянь! Прости Господи! — и я снова
закатила глаза.
Передать не могу, как моя добрая Роза была изумлена.
— О какой ты говоришь похотливости? — строго спросила она.
— Об излишней!
— О чьей?
Я психанула:
— Роза, не прикидывайся дурой! О какой похотливости я
говорю? О Юлькиной, а какой ещё я могу говорить? Синим по белому в твоих
бумагах твоей же рукой написано, что больная жалуется на нервозность и излишнюю
похотливость.
С ужасом Роза уткнулась в историю болезни и с облегчением
вздохнула:
— Нет там никакой похотливости.
Ох, как я рассердилась!
— Как нет, когда только что читала, чем Юлька страдает твоя!
Нервозностью и похотливостью! Истеричная б…дь — это подтвердит любой!
К ужасу моему Роза рассмеялась и сообщила:
— Здесь написано, что больная жалуется на нервозность,
плохой сон и излишнюю потливость. Советую тебе научиться читать.
Страшное разочарование испытала я, рассердилась и закричала:
— Советую тебе научиться писать! И вообще, мне по барабану
на что жалуется Юлька, меня интересует только её диагноз!
Роза помрачнела:
— Диагноз тебе доверить не имею права. Это врачебная тайна.
В жуткое состояние я пришла. Мигом. Слезы градом покатились,
в горле ком, дыхание перехватило…
— Как ты можешь? — падая в кресло и нервно терзая грудь,
прорыдала я. — Юлька так подло со мной поступила, а ты скрываешь, что она
беременна? Значит её ты любишь больше, чем меня? Она, значит, беременная, а я
нет? Её, значит, ты лучше лечила?
Моя добрая Роза сразу расстроилась и расстрадалась.
— Я обеих вас плохо лечила, — тоже рыдая, призналась она. —
Но что могла я поделать: у таких жутких эгоистов не бывает детей. Природу не
проведёшь. Таких супер-эгоистов она оберегает.
Я была близка к безумию. И это лучшая моя подруга! Утешила!
Нечего сказать!
Не стану обременять читателя той речью, которой обременила я
Розу. В конце концов она сдалась и выдала мне диагноз Юльки.
— Гормональное расстройство, боюсь, что ранний климакс…
Впрочем, анализы крови покажут, — уныло сообщила она, после чего я пришла в
восторг.
— Роза! Ты душка! — радостно завопила я, вылетая из её
кабинета.
