Я сочла свой намёк своевременным. Мишель растерялся, он явно
не был к такому готов, потому что спросил, кивая на поляну:
— И долго я буду о твоём Евгении заботиться?
— Желательно, до конца его дней.
Он вздохнул с облегчением:
— Тогда недолго.
Сначала я рассмеялась, считая, что он пошутил, но потом
встревожилась и хотела поинтересоваться о чем идёт речь, но как раз в этот
самый момент Архангельский закричал:
— Ну, все, мужики! Шашлыки готовы! Садимся и считаем
«капусту»!
И наши непутёвые мужья с радостным галдежом расселись вокруг
пня, в предвкушении удовольствий пофыркивая и потирая руки.
Сердце моё кровью облилось.
«Эти недотёпы, эти уроды, — горестно думала я, —
пристроились на берегу озера и сейчас будут на живописной природе ужинать при
свете костра: трескать шашлыки, полировать их пивом и считать „капусту“. Вот
как беззаботно проводят они время, данное им матушкой природой для ратных дел и
трудов до седьмых потов на благо семьи и Родины.»
Да, я так подумала, потому что искренне считаю, что мужчины
созданы для славных и трудных дел, а такой безделицей, как тресканье шашлыков и
попивание пивка могут и женщины заниматься. Женщины же, их жены, пашут,
надрываются, чтобы лбов этих прокормить, лбы же развлекаются у костра, как
пионеры.
Конечно сердце кровью облилось! Я сразу вспомнила Тамарку.
Бедная баба до отвала лет двадцать уже не спала. Все мечется, из кожи лезет, для
семьи старается, а Даня за неё сон добирает.
А Тося? Маленькая, тощая, взвалила на себя бизнеса воз и
тянет его как улитка.
А Маруся? Та бедная с утра до вечера ноги в буфете
оттаптывает, с немыслимым напряжением по десять часов в день глядит, чтобы покупатель
её не облапошил.
А Роза? Куда с утра до вечера гинеколог Роза глядит и
говорить не хочется… Хотя, наши непутёвые мужья круглосуточно с радостью
смотрели бы туда, дай им денег и воли.
Можно представить как негодовала я. Сильно негодовала, но недолго,
потому что мужья быстро стрескали шашлыки и принялись считать «капусту».
Архангельский, по старинке, инициативу взял на себя.
— Ну, Жека, — обратился он к моему бывшему, — рассказывай.
Как вы с Тасей съездили?
Конечно же я превратилась в уши, потому что начала во вкус
входить с этим их бизнесом: любопытно было, что эти непутёвые придумали на этот
раз.
— Значит так, — обстоятельно начал Евгений. — Эта тема,
похоже, попрёт, это, думаю, толковый бизнес. Надо начинать. Короче, мы с
Тасиком удачно пересекли границу ближнего зарубежья, встретил нас там зёма,
прижился там, считай уже местный. Встретил нас, все путём…
«Куда это их носило?» — изумилась я.
Женька тут же мне и ответил, ну не мне, конечно, ну, да и я
уши не затыкала.
— Из Симферополя зёма повёз нас на тачке своей в
Севастополь, а как к Севастополю подъехали — не пущают. И взяток не берут. Что
делать? Воскресенье. Зёма наш разволновался. «Братаны, — говорит, — все
начальство отдыхает.»
— Думали уже в горах ночевать, — пожаловался Тася.
«Цену себе набивают,» — сразу установила я.
— Короче, — продолжил Евгений, — мы отправили зёму одного
через пост, а сами почапали пешим через горы. Договорились, что он от поста
отъедет и нас на дороге подождёт. А зёма предупреждает: «Вы, — говорит, —
только через горы осторожно идите, а то там беркутовцы частенько в засаде
сидят. Это типа вашего ОМОНа.» Мы с Тасей переглянулись и пошли.
«Ну, — подумала я, — сейчас такими балладами душу корчевать
начнёт.»
Не я одна так подумала. Архангельский тоже насторожился:
— И как?
— Нормально, — разочаровал его и меня Евгений. — Через горы
прошли, зёма нас подобрал и сразу в цех отвёз. Поглядели мы, вполне приличные
гробы, хоть и беспредельно дешёвые. Хохлов расспросили что да как, короче, все
нормально.
Я ушам своим не поверила и у Мишеля поинтересовалась:
— Что он сказал? Приличные что?
— Гробы, — ответил он.
«Совсем наши мужики офигинели, — подумала я. — С котиков на
гробы переключились.»
А разговор, тем временем, темпы набирал. Архангельский
деловито спросил:
— Жмурконтору цена устраивает?
Женька оживился:
— Ещё бы, в три раза ниже нашей. И материалу — хоть задницей
ешь. Витя уже и ДВП нашёл дешёвую, и с тканью договорились и даже с гробом этим
в жмурконторе побывали. Марусин родственник, ну тот, к которому ты нас посылал,
сказал, что хоть сегодня товар возьмут, только ГОСТ требуют.
Даня с важностью заявил:
— ГОСТ добудем и можно производство открывать.
Пупс засомневался:
— А не слишком ли хлипкие эти гробы? ДВП все же материал
ненадёжный.
Тут уж хором заговорили и Женька и Тасик. Бросились
рассказывать как в том цехе, где они гроб купили, устраивались испытания:
положили в гроб местного бугая и трясли его, пока он не взмолился.
— И не развалился? — скептически осведомился Пупс.
— Если хочешь, на Ване проверим, — предложил Тасик. —
Женька, вытаскивай трофей.
Мгновенно на поляне появился гроб, на который Архангельский
без всякого вдохновения посмотрел и тоскливо изрёк:
— Мал он мне. Не пройду по росту. Женьку лучше положим
давайте.
Даня запротестовал:
— Сам лезь. Ты тяжелей. Уж если проверять, так проверять,
тут нужен верняк. Как-никак производство открывать собираемся, бабки
вкладывать.
«Вот же урод!» — возмутилась я, вспоминая экспроприированные
из домашнего сейфа три штуки и горе Тамарки.
— Да, Ваня, — согласился Женька, — для пользы предстоящего дела
лучше всего тебя положить в гроб.
Умный Пупс с этой мыслью так грамотно согласился, что у
Архангельского отпали последние сомнения, и он нехотя полез в гроб. Мужики его
мигом подхватили и затрясли. Долго трясли, но гроб, как ни странно, выдержал.
— Хорошая вещь, — похвалил гроб Даня, когда Архангельский
восстал из него. — Как вы довезли такую неудобную штуковину?
Женька заскромничал:
— Нормально, из экономии в поезде. Он же лёгкий. Я как
чемоданчик его нёс, ручки с Тасей приделали. С проводницей договорились, она
поставила его в тамбур, в последний вагон. Чудесно доехали.
