— Не знают гости ничего, — почему-то рассердился
Архангельский. — И не узнают, если ты им не расскажешь. Я в холле был, как раз
на воздух шёл.
— Зачем?
— Покурить маленько.
Он вдруг смутился и совсем тихо пробурчал:
— Пацапались мы с Марусей.
Тут надо сказать, что пережить осуществление заветной мечты
не просто любому человеку, а уж такому эмоциональному, как наша Маруся, тем
более. Мечта, занимавшая в жизни изрядный объём, сбываясь, образует опасную
пустоту, которая сразу же наполняется грустными вопросами. Зачем жить? Куда
теперь стремиться? Как тратить образовавшийся излишек времени? И т. д. и т. п.
Маруся от этих вопросов начала выходить из равновесия прямо
на глазах, занервничала и даже похудела. Думаю и Ваня её уже почувствовал
охлаждение. Ха! Охлаждение! Неделю до свадьбы они грызлись, как собаки. Так,
орамши, под венец и пошли с надеждой, что образуется.
По этой причине меня не удивило, что Архангельский в разгар
свадьбы отправился подальше от невесты на воздух покурить.
— Если так, — сказала я, — так в чем тут дело? Маруся
думает, что ты все куришь. Отсутствовал ты не слишком долго, она может и не
хватилась, сидит, одна поздравления принимает, сама с собой под «горько» целуется.
— Издеваешься? — с укором спросил Архангельский. — В тот-то
и загвоздка, что видела она как лбы меня уводили. Выскочила в холл, я ещё
глянул на неё, мол, ничего не поделаешь, обряд есть обряд.
— А она что?
— Махнула рукой, а потом показала кулак. Теперь-то уже
понимаю, со стороны это выглядело так, словно я в обнимку с дружками куда-то
слинял.
— И по ходу пьесы изуродовал мой «Мерседес». И чего от меня
ты хочешь? — скептически поинтересовалась я.
Архангельский взглянул с мольбой и жалобно попросил:
— Соня, ты же умная, придумай что-нибудь сама.
Когда речь заходит о моем уме, мгновенно слабею.
— Хорошо, — смилостивилась я, — придумаю, рассказывай все
свои заморочки.
Архангельский оторопел:
— Какие заморочки?
— Ну дела или что там у тебя. Короче, все, что может иметь к
этим гоблинам отношение. Рассказывай, дорогуша, куда вляпался и поподробней.
Он помотал головой и с явной искренностью сообщил:
— Никуда я не вляпывался.
— Что, и сомнительных дел никаких не было?
— Кроме этой свадьбы, никаких.
— Так зачем же хватали тебя?
— Сам голову ломаю. Может перепутали с кем?
Я пришла в отчаяние и закричала:
— Не хочешь ли ты мне сказать, что нет вариантов узнать с
кого спросить за «Мерседес»?
От удивления Архангельский даже руль на мгновение бросил, но
тут же снова управление взял и с укоризной сказал:
— Соня, побойся бога, твой «Мерседес» просто картинка в
сравнении с их «Ромевой». К тому же в аварии повинна ты.
Но я уже не слушала его, я кричала:
— О, ужас! Ужас! Изуродован мой автомобиль и спросить не с
кого! Как, по-твоему, этих гоблинов теперь буду искать?
— Не волнуйся, — успокоил меня Архангельский, — ты так над
ними постаралась, что они сами тебя найдут. Им же тоже с кого-нибудь за машину
спросить захочется. Так ты не сдашь меня Марусе? — ни с того ни с сего он вдруг
вернулся к своим проблемам.
Я уже страдала о подарке и не имела возможности отвечать.
Мой подарок! Антиквариат! Чистейший фарфор! Сколько в нем таилось замыслов!
Сколько моих горьких надежд!
— Женька понял бы все, когда бы я вручила подарок Марусе! —
рявкнула я. — А что теперь я вручу? Осколки?
Архангельского моё заявление озадачило.
— А что ты собиралась Марусе дарить? — растерянно спросил
он.
— Часы! Семнадцатый век! В чу-дес-ней-шем состоянии! С
потрясающим боем! Тончайший фарфор! Обалденный изыск!
— Часыыы? Фарфоровые часы? И что же должен был из этого
понять Евгений?
— Все! Как мне больно! Как мне плохо! Как люблю его! Как
много он хорошего забыл! Все-все-все!
Архангельский вошёл в очень сложное состояние, передать
которое невозможно только словами. Я же, дивясь его бестолковости, пояснила:
— Это совсем просто для чуткой души, понимаешь, ассоциации,
связанные с подарком. «Старинные часы ещё идут…» «Приезжай хоть на денёк,
приезжай хоть на часок…» И так далее, продолжать могу до бесконечности. В этом
подарке заключалась моя исповедь, не зря же я такие деньги отвалила.
— Но что же будет со мной? — взмолился Архангельский.
Боже, какой эгоизм! Я ему про горе своё талдычу, а он мне
все про Марусю! Впрочем, у него тоже горе, раз он решился на ней жениться.
— С тобой совсем просто, — заверила я. — Скажешь, что прямо
у входа в ресторан Сонька попала в аварию, а ты помогал улаживать её, то есть
мои дела. Обманывать Марусю одно удовольствие, только этим и занимаюсь всю
жизнь.
Архангельский посмотрел на меня как на гуру — с огромным
уважением и пытливой завистью.
— Мне почему-то это плохо удаётся, — признался он и тут же
ободряюще добавил: — А о «Мерседесе» ты не беспокойся. Он же застрахован.
— Но инициатор аварии я.
— Но «Альфа Ромео» скрылась с места происшествия. Её будут
искать и найдут, номер я запомнил. Если головопяточные заартачатся, в твою
пользу будет свидетельствовать вся наша свадьба. Дело решится так, как надо
тебе.
— Ваня, — изумилась я, — ты что, этих гоблинов совсем не
боишься?
Он посмотрел на меня, как на неразумного ребёнка.
— Соня, клянусь, это ошибка.
Я посверлила его взглядом:
— Ошибка?
— Ошибка и ничего более. Головопяточные по запарке
перепутали меня с каким-то крутым, обедавшим в том же ресторане.
— Уверена, что гоблины умом не блещут, но и не конченные же
кретины они, — усомнилась я. — Как-то ведь выживают в нашем сложном мире.
— И на старуху бывает проруха, — ответил Архангельский и с
невиннейшей улыбочкой спросил: — Ты что, всерьёз думаешь что я способен
сотворить нечто такое, из-за чего целая банда палит из стволов в центре Москвы?
Нет, такого впечатления Марусин Ваня не производил.
— Кстати, гоблинов должна уже бояться ты, — с необъяснимым
чувством превосходства сообщил Архангельский.
