Наконец, медиа сконцентрировала в себе общественное мнение и гражданское общество, став их рупором и одновременно лишив их самостоятельности. Они нашли в медиа свою организующую силу, отчуждая ей свою собственную независимость и власть. Медиа стала чем-то вроде «государства» для внегосударственной жизни общества.
Критики медиа обращают внимание на то, что ее средства находятся во владении каких-то других сил, что ею кто-то управляет как своим орудием. Я не отвергаю это. Но я считаю, что не в этом суть дела. Средства медиа могут принадлежать частным лицам, государству, общественным организациям, корпорациям, банкам. Ее может использовать крупный капитал, правительство, какие-то клики и группы. Но все это не лишает ее той роли, какую она играет в обществе, и ее положения в системе прочих социальных феноменов. Она занимает такое положение и играет такую роль в обществе, которые позволяют ей со своей стороны диктовать свою волю всем тем, кто в какой-то мере манипулирует ею, и своим формальным хозяевам. Все те, кто считается ее хозяевами и манипуляторами, вынуждены подчиняться самим тем условиям, благодаря которым они хозяйничают и манипулируют медиа. Тут скорее имеет место сговор и дележ власти между более или менее равными по силе сообщниками, чем отношение господства и подчинения. Хозяин газеты, например, влияет на политическую линию газеты. Но одновременно он сам подвластен своей газете как феномену, играющему особую роль в обществе.
Медиа есть безликое божество западного общества, которому поклоняются и все те, кто считается или воображает себя ее хозяевами и начальниками. Самое большее, что на самом деле эти люди делают, это прислуживание своему божеству в качестве его жрецов, разумеется — за хорошую плату и за прибыли. Медиа есть социальный феномен, концентрирующий и фокусирующий в себе силу безликих единичек общественного целого — зрителей, читателей, ученых, артистов, идеологов, политиков, спортсменов и прочих граждан. Это их коллективная власть, выступающая по отношению к каждому из них по отдельности как власть абсолютная. Сила церкви в эпоху феодализма ведь тоже была не в сравнительно небольшом числе церковников, а во всей массе населения, принимавшего церковь и привносившего в нее кусочки своего отчужденного "я".
РЕКЛАМА
Важным орудием формирования человеческого материала является реклама. Это не просто пропаганда товаров и услуг. Это пропаганда системы ценностей и образа жизни Запада. В рекламе идеологическое оболванивание людей выступает в самой вульгарной, а значит — в самой широкодоступной и действенной форме. Классическим образцом рекламы является, конечно, американская. Она не просто отражает сложившийся образ жизни США. Она участвует в его формировании, сохранении и пропаганде. Рекламируется свобода, активность, успех, удовольствия, спортивность, бодрость, моложавость. Рекламируется прежде всего экономический успех. Воплощением его изображается фигура миллиардера, начавшего якобы с нуля и благодаря своим вполне законным и моральным усилиям в течение немногих лет ставшего баснословно богатым. Рекламируется патриотизм, означающий непомерно преувеличенное восхищение Америкой, превознесение всего американского. Американский рекламный стиль — экстремальные преувеличения во всем, что рекламируется, высочайшая стилизация банальностей, превознесение обычного как из ряда вон выходящего, агрессивность, стремление привлекать к себе внимание, масштабность. Американская реклама во всех социально значимых отношениях есть квинтэссенция идеологии и пропаганды западнизма в его крайней форме американизма.
ЗАПАДНИЗМ И РЕЛИГИЯ
Идеология западнизма касается тех же проблем, что и религиозные учения. Но она расширила круг этих проблем и дает их решение, в принципе отвергающее религиозные учения. Она зародилась с претензией на научное решение этих проблем, как отрицание религиозного мракобесия. Хотя она сейчас терпимо относится к религии, это не устраняет ее антирелигиозность по существу. Она терпит религию, поскольку та не в состоянии конкурировать с ней и не мешает ей выполнять ее функции. Последняя состоит не в создании новой веры, а в исключении из людей всего того, что привносила и привносит в них вера. Идеологическая обработка человека есть так или иначе его духовное опустошение. Жалобы деятелей церкви на падение веры имеют реальные и неустранимые, на мой взгляд, основания.
[150]
Одновременно говорят и о подъеме религии, о религиозном ренессансе и даже о конце эпохи атеизма.
[151]
При этом ссылаются на страны Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Ссылка явно неосновательная, так как эти страны — не Запад. К тому же массы людей собирались там под «знаменами» церкви не из потребности в вере, а по причинам иного рода, в том числе — по причинам политическим. Гораздо серьезнее для аргументации здесь была бы ссылка на США, где подавляющее большинство населения считается верующими и регулярно молится.
Положение религии в обществе характеризуется не только и не столько тем, какое число людей считает себя верующими, совершает религиозные обряды и платит церковные налоги, сколько тем, какую роль религия и церковь играют в общественной жизни и как религиозные верования сказываются на поведении людей. С этой точки зрения роль религии и церкви в странах Запада ничтожно мала в сравнении с факторами западнизма, а поведение людей в еще меньшей мере определяется принципами веры.
Не являются на этот счет исключением и США. Еще Токвилль заметил, что религия правила в духовной жизни людей в США. И теперь нигде в западных странах религия так не сильна, как в США. Здесь религия вмешивается в повседневную жизнь людей, в культуру и в политику. Причем не играет роли, к какой религии причисляют себя верующие. Лишь бы это была религия. Уже один этот религиозный плюрализм говорит о том, что американская религиозность есть исторически сложившаяся форма проявления феномена совсем иного рода, чем религия, а именно — идеологии. Положение тут похоже на положение монархии в английской демократии. Это исторический курьез — безбожная идеология в лицемерной религиозной оболочке. К тому же роль религии тут сильно преувеличена. Если исследовать поведение людей научными методами, результат окажется обескураживающим: сколько бы американцы ни молились, ведут себя они в гораздо меньшей мере по правилам религии, чем явно атеистические народы Запада. Бог американцев, как и прочих западоидов, — обычные земные блага, какие им может дать западная цивилизация и какие они сами могут урвать благодаря ей.
Религия всегда подкреплялась склонностью людей к заблуждениям, к вере в сверхъестественные силы и чудеса, одним словом — к мракобесию. И от себя религия привносила в это большую долю. Эта склонность сохранилась у западных людей, несмотря на просвещение и прогресс науки. В наше время даже образованные люди верят в астрологию, гадания, гороскопы. К этим старым верованиям добавились новые, возникшие благодаря достижениям науки и техники, — вера в инопланетян, в возможность перемещения во времени и даже в посмертное существование в какой-то сверхнаучной форме. К развитию этого современного мракобесия приложила руку идеология западнизма в лице ее элитарной верхушки. В этом отношении идеология идет рука об руку с религией.
