ПРОБЛЕМА ИСТИНЫ
Жизнь, читал Инструктор, дана человеку один раз, сказал Литератор. Неизвестно, что будет с нами завтра. И пропадут наши наборные мундштуки, ножи и запасы сахара. Есть идея: устроить выпивон. У меня в городе есть баба знакомая, она все обделает. После получасовой дискуссии все выложили свои резервы, и один из караульных отправился вместе с Литератором к его бабе. Та, сверх всего прочего, подкинула мешочек домашних пышек. Выпивон получился необыкновенный. Такое единение людей им уже не пришлось видеть потом никогда. Патриот, успешно сачковавший на свободе за счет художественной самодеятельности, читал с выражением "Балладу". Особенно здорово у него получились места, посвященные караульной службе.
И в неделю пару раз
В караул гоняют нас.
До развода нам морали
Пуда на два прочитали.
Старшина потом приходит.
Ту же музыку заводит.
И чего, великий боже,
Часовой ему не должен!
Должен бодрствовать, не спать.
На посту как штык стоять.
Вот окончился развод.
В караул идет народ.
Карнача карнач сменяет.
"Как делишки?", вопрошает.
Руки жмут. Цыгарки крутят.
Над начальниками шутят.
Первый молвит: "Я тебе,
Братец, верю, как себе!".
Когда Патриот дошел до описания сцены смены караула, прибежал дежурный по роте и призвал к тишине. Уходя, он сказал: "Живут же люди!".
Смена боком, по кустам,
Разбрелася по постам.
Звезды на небе блестят.
В карауле мирно спят.
Вся земля кругом уснула.
Спит начальник караула.
Огоньки горят вдали.
Рядом воют кобели.
Их с постов мои солдаты
Трехэтажным кроют матом.
Небосклон прозрачен, чист.
Вдруг раздался страшный свист.
Часовые все в тревоге:
Кто-то прется по дороге.
Разводящий сгоряча
Кроет матом карнача:
"Поднимайся, идиот!
Поверяющий идет!".
Далее шла живописная сцена подготовки караула ко встрече поверяющего, и глава заканчивалась так:
Поверяющий приходит
И порядочек находит.
Пишет в ведомости: "Тут
Службу бдительно несут.
Часовые на постах.
В карауле чистота".
Уклонист сказал, что это - типичный пример расслоения общества на информативно автономные группы. Представители таких различных групп живут вроде бы вместе. Даже жрут в одной столовой и ходят в один сортир. А того, что называют правдой или истиной, они друг о друге не знают и знать не могут. Знание правды в таких случаях социально наказуемо для всех, и потому все ее скрывают. Поверяющий не заинтересовал в том, чтобы в части было Чрезвычайное Происшествие из-за того, что какой-то Ибанов дрыхнет на посту на бензоскладе, а Ибанов не заинтересован в том, чтобы его застукали за этим занятием. Правда в таких случаях вылезает наружу лишь в исключительных случаях, когда ее нельзя замять. И расценивается она не как обще нормальное положение дел, а как из ряда вон выходящее ненормальное исключение. Нормальная общественная жизнь сплошь состоит из таких сокрытий правды. Часовой сказал, что по его наблюдениям часовые почти всегда спят на посту. Он, во всяком случае, спать начал с первого же раза. Он спал даже у полкового знамени. Неудобно было - ноги все время подкашивались и винтовка имела тенденцию вывалиться из рук. Но все равно спал. И никогда не попадался. Тут, надо полагать, в хромосомах заложена какая-то программа: никто не учит, как нужно правильно спать на посту, а все сразу же умеют это делать. Перед войной он служил на самой границе. На соседнем посту стоял бдительный кретин и во всю бодрствовал. Так его диверсанты прирезали. А он хорошо спрятался и уснул. Так его, оказывается, диверсанты не нашли, и он остался жив. Кто-то спросил, почему же он не проснулся. Часовой сказал, что врожденная программа, о которой он говорил, рассчитана лишь на своих - на разводящего, карнача, поверяющего и т.п. Мазила сказал, что можно установить на постах подсматривающие устройства, например, телевизор, и тогда не поспишь. Уклонист сказал, что это ничего не меняет, так как в качестве тайного средства телевизор недоказателен и подобен доносу, а в качестве официального средства он известен, и потому его можно обмануть. И потом, дело тут совсем не в технических возможностях наблюдения. Тут сказывается ситуация, в некотором роде противоположная ситуации в квантовой механике. В квантовой механике неизвестно, что происходит на самом деле, а утверждения об этом неизвестном можно доказать официально признанными методами. Тут же, наоборот, всем известно, что происходит на самом деле, а утверждения об этом невозможно доказать официально признанными методами. Вы что, не знаете разве, во сколько раз больше нас по стоимости потребляют сильные мира сего? А поди докажи. Мазила сказал, что у них был такой случай: бросали с парашютом, один курсант сдох в воздухе от страха, а когда хоронили, на гроб положили ленту с надписью "Безумству храбрых поем мы славу!". Интеллигент сказал, что надо учитывать переход правды во вранье, что, наверно, тоже заложено в генотипе. Вот, например, Литератор в будущем романе напишет: у сортира стояли ломы и лопаты, и это свидетельствовало о том, что тут работают, Но он умолчит о том, что работают плохо. А на самом деле, тут даже не столько работают, сколько плохо. Мерин добавил, что в обсуждаемой проблеме есть еще один аспект, - оценочный. Старшина, например, для Сачка - зверь, а для себя - загнанная лошадь. Сачок для Старшины - паразит, а для себя - жертва травли и несправедливости. Когда люди говорят о житейской правде, то имеют в виду не какую-то объективную и беспристрастную истину, а некую справедливость, да еще в своих сугубо личных интересах. Интеллигент как наиболее трезвый (он совсем не пил) сказал, что так ни до чего ясного не договоришься, и предложил прекратить разговорчики. А в общем-то спор пустой, а проблема примитивная, сказал он Мерину. Истина - то, что считается истиной.
ПРИЕМ У СОЦИОЛОГА
Вернувшись из очередной заграничной командировки и написав отчеты для Лаборатории и Института, Социолог устроил грандиозный прием. Были приглашены Претендент, Мыслитель, Сотрудник, Литератор, Художник, Шизофреник, Клеветник, Карьерист и многие другие. Поводов для приема было несколько. Во-первых, Социолог был в такой командировке в какой никто из приглашенных еще не был и вряд ли будет. Помимо разнообразных умопомрачительных вещей (джинсы, порнографические открытки, книги запрещенных здесь писателей и т.п.), Социолог привез впечатления и стремился их выложить во всеуслышание. Во-вторых, он наконец-то закончил меблировку новой квартиры, которую он, в отличие от большинства представителей творческой и прогрессивной интеллигенции (за исключением Претендента, Мыслителя, Литератора, Художника и кое-кого других), получил на службе за заслуги, а не купил в кооперативе. В квартиру были вложены огромные деньги. Два гарнитура мебели по четыре тысячи, один гарнитур за полторы тысячи, прочая мебель поштучно из комиссионных магазинов, три хрустальные антикварные люстры, около сорока антикварных подсвечников, несколько распятий, полтора десятка икон, более десяти комплектов книжных полок, битком набитых заграничными книжками, и прочая и прочая и прочая. Социолог хотел было купить у Мазилы одну гравюру за двадцать пять рублей, но у него случайно не оказалось с собой денег, и Мазила подарил ему на новоселье пару гравюр по полторы сотни каждая. Все это великолепие надо было показать. Правда через это великолепие было практически невозможно пробраться в спальню, и та почти всегда пустовала. Но это мало беспокоило Социолога и Супругу, так как они в основном жили и работали на бесплатной даче, предоставляемой им Институтом на время написания отчетов и в коротких промежутках между ними. Но главным достоинством квартиры Социолога был дом, в котором она помещалась. Когда Социолог, гладя бороду и любуясь на себя, небрежно сообщал, где он получил квартиру, все делали круглые глаза и говорили "ого". Над квартирой Социолога жил Чемпион, а под ним - Испытатель. У Чемпиона каждый вечер гремела музыка и топали так, что у Социолога тряслись хрустальные подвески в люстрах, а Испытатель поносил все на свете и в особенности наши порядочки с такой ужасающей силой, что подпрыгивали многочисленные подсвечники, а иконы и распятия начинали угрожающе раскачиваться. Но это не раздражало Социолога и его Супругу, а наполняло их сознанием своей значительности и причастности к высшим сферам. В-третьих, Супруга Социолога сшила по рисунку крупнейшего в Ибанске Модельера необыкновенное платье, заплатив за рисунок тысячу рублей, за шитье пятьсот рублей, за марлю (платье было из марли) пятерку и за раскраску марли масляными красками пятьсот рублей. О платье в Ибанске ходили противоречивые слухи, и чтобы внести в эту проблему ясность и определенность, платье было решено продемонстрировать публично. Стол был завален едой из закрытого распределителя. Шизофреник, увидев в огромном количестве красную и черную икру, севрюгу, судака, салями и прочие вещи, названия которых он не знал, спросил, настоящее ли все это. Болтун сказал, что он считал такие продукты давно вымершими ископаемыми. Вечер прошел непринужденно, весело и, как заметила Супруга, содержательно. Социолог говорил о том, на сколько порядков выше уровень жизни Там и как жалко мы выглядим в сравнении с ними. Супруга говорила, что Мы должны вместе. Нам нужно сообща. Мы должны Их. Претендент говорил, что Они невежды, реакционеры, хапуги и карьеристы, приводил примеры и излагал планы. Из его слов было убедительно ясно, что если Претендент не станет Директором, Мыслитель - Редактором, Социолог - Корреспондентом, Супруга Руководителем, а все присутствующие - начальниками, заместителями, помощниками и сочувствующими Нам, то все достижения и успехи пойдут прахом, и цивилизация не сможет подняться на еще более высокий уровень. Мыслитель сидел, закинув одну вельветовую штанину на другую, подперев лысину пухлой ручкой с грязными ногтями и иронически усмехаясь. Было много вина, анекдотов, шуток, сплетен слухов. Говорили о тряпках, о мебели, о внутренней и внешней политике Поносили всех отсутствующих. Литератор рассказывал анекдоты про Заведующего. Однажды, говорил он, когда хохот и крик немного стихли, к нему постучали. Он подошел к двери, нацепил очки, вынул бумажку из кармана и зачитал: "Хто там". Сотрудник стал рассказывать о неизвестных фактах и известных мерах. Социолог сказал, что несмотря ни на что, Мы на целую голову выше Их в духовном отношении. У нас духовная драма, у Них нет. Они с жиру бесятся, а Мы в нищете, хотя по уровню внутренней духовной культуры мы дадим Им сто очков вперед. Супруга сказала, что ей в последнее время приходит в голову мысль о том, что таинственная для Них (а не для Нас, конечно) ибанская душа есть результат полного непонимания Ими конфликта нашей богатой духовной жизни и бедных условий нашего существования, а не смешения Востока и Запада. Шизофреник и Клеветник потихоньку смылись. Какой-то кошмар, сказал Шизофреник. Они и нас с тобой зачисляют в свое Мы. А этой зажравшейся дуре, видите ли, мысли приходят в голову. Только куда они потом деваются? Неужели они свои идиотские бредовые сочинения в самом деле считают мыслями? Разумеется, сказал Клеветник. Как никак, это - наша интеллектуальная элита, духовные вожди нашего общества. А насчет таинственной ибанской души она недалека от истины. Только с небольшим коррективом, сказал Шизофреник. Представь себе, что мозговые клетки - это человечки со всеми социальными свойствами, связями и отношениями. И ведут эти человечки себя так же, как и мы. Так что ибанская таинственная душа это лишь ибанский общеизвестный бардак, возведенный в энную степень, перенесенный в ибанскую голову, но не преобразованный в ней. Труднее всего разгадать тайну, которой нет, сказал Клеветник. Скучно.
