Книга Отдам осла в хорошие руки..., страница 15. Автор книги Марианна Гончарова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Отдам осла в хорошие руки...»

Cтраница 15

«Главное» потянуло еще минут на десять, в течение которых Стасик декламирует стихи собственного сочинения, где навечно зарифмованы «юбилей», «не жалей», «мавзолей» и «поскорей». Гости насторожились — Стасик заголосил, как над телом:

— И в эт-тат юбилей

Так вып-пьем же скор-рей!

Звон бокалов, стук приборов. Банкет продвигается по привычному пути. Ведет его уверенный проводник, дорогу знающий. Хотя банкетный опыт сказывается. К середине вечера маэстро жутко надирается и предлагает выпить за веру, любовь и Наташу в дедушкиной семье. С верой и любовью ясно. Наташи в нашей семье не было никогда. Бабушка обижается и подозревает.

Стасик же в эйфории праздника продолжает резвиться: исполняет с восточными подвывами песню «Мои года — мое богатство» и, панибратски хлопая деда по плечу, провозглашает в микрофон:

— Старый конь не бороздит!

В наступившей тишине тушуется и устало сообщает в микрофон:

— Что-то я напутал с бороздой!

Но это уже неважно… Главное — все как у людей: юбилей, ресторан, банкет и Стасик!

К концу торжества маэстро слабнет. Мы отвозим Стасика домой, где его ждут старенькие мама и собачка неопределенной породы по кличке Алаверды.

Рассказы про Федю Аиоани
Зоопарк

Один человек жил на земле. Давно. По фамилии Аиоани. Я не вру. А-и-о-а-н-и. Песня, а не фамилия. Песня! А звали его просто Федя. Федя Аиоани. И был похож он на святого Януария. И внешне — как я себе его представляла, — и по характеру.

Федя устроился на работу в зоопарк: кормить зверей, убирать клетки и вольеры. Высокий, тощий, с отрешенным ангельским взором, он лучился такой добротой и нежностью ко всем живущим в зоопарке, что те из них, кто жил не в клетках, не в вольерах, не в заграждениях, все, кто имел лазейки в заборах, дыры в сетках, — таскались, бегали, слонялись, мотались и ковыляли за ним по зоопарку целый день: три пеликана, пингвин, старый облысевший кот Мурза, такса Боинг и несколько цесарок-идиоток. На них если крикнуть погромче — они валились в обморок. И лежали, делали вид, что их тут уж давно нет — померли. Федя их в корзинку собирал, как грибы, и нес в вольер. Там уже цесарки в себя приходили, отряхивались, потом опять дырку в загородке находили — и ну бегом Федю по зоопарку догонять.

Конечно, многие пользовались Фединой добротой. Слон, например, лазил хоботом по его карманам, тырил мелочь и ключи на потеху ротозеям. Федя бегал за слоном, растерянный, жалкий, встрепанный. А слон мотал ушами и трубил победоносно. Правда, потом ключи отдавал в обмен на булку. А вот обезьяны — это наглое племя — прямо на голову Феде садились: дразнились, отнимали еду и верхнюю одежду. Например, кепку. А Федя без кепки не мог — голова мерзла. Приходилось покупать новую. И за те два неполных года, что Федя проработал в зоопарке, практически каждая взрослая особь мужского пола в обезьяннике имела свою личную кепку. Но это они так по-своему любили Федю Аиоани. Уж как умели… Они даже делали ему груминг — искали блох в волосах.

А уж птицы как его обожали, Федю! Завидев его, попугаи орали ласково: «Федя! Федя! Федя-дурак!» А канарейки выводили: «А-и-о-а-н-и… А-и-о-а-н-и…»

Но выгнали Федю из-за енота.

В зоопарке жил енот-полоскун Димитрий. Милый, трогательный такой. Все экскурсии к нему водили. И вот зачем. Экскурсовод протягивал Димитрию печеньице — мол, на, перекуси, Димитрий. Енот хвать доверчиво печеньице — и бегом к миске с водой мыть-стирать; у этих енотов мода такая — всю свою еду стирать. И так он его моет, так полощет в миске, так старается, пыхтит от усердия, что печеньице размокает, тает и растворяется в воде. И в результате Димитрий ладошку свою оближет недоуменно и обиженно, сначала в ручку себе уставится, потом на экскурсовода взгляд укоризненный переведет: что ж ты?..

Экскурсанты заходились от смеха, а вот Федя страдал ужасно, сердце обрывалось. Он уже Димитрию и мышей ловил, и галеты твердые покупал, чтоб не все размокало при стирке. Но эти экскурсии выносить не мог. И вот однажды, когда к еноту-полоскуну повели завотделом исполкома Багратого Егора Петровича в шляпе, Федя не выдержал, вошел в павильон, где Димитрий жил в угловой клетке, и когда завотделом, угостивший енота печеньицем, слезы от смеха вытирал, глядя, как Димитрий обиженный ручку свою пустую облизывает, Федя взял да и снял с Багратого шляпу, аккуратно так, чтоб тому тоже обидно стало, как Димитрию. И обезьянам отдал. И самый большой самец шляпу Багратого тут же на себя нахлобучил. У него не отберешь…

Скандал был страшный. До суда дело дошло. Ну и выгнали Федю. Конечно! Он решил добиться хорошего отношения людей к животным в отдельно взятом зоопарке. Так не бывает, Федя! Так не бывает.

Потом он в зоопарк посетителем приходил. И все знали, что Федя пришел, потому что птицы начинали петь: «А-и-о-а-н-и… А-и-о-а-н-и…» Слон трубил. Цесарки от счастья сознание теряли.

Только он редко туда приходил, потому что учился водить троллейбус…

Троллейбус

Наконец Федю Аиоани выпустили на маршрут. Федя так ждал этого дня! Думал: что скажет, как поздоровается, какие разные люди к нему в троллейбус сядут… И что досадно — оказалось, что Федины ожидания совсем не оправдались. Люди были одинаковыми: толкались, кричали, грубили друг другу. Мужчины сидели, уткнувшись в газеты или в окно, женщины стояли, визгливо бранясь между собой и с сидящими мужчинами. Короче, портили себе и другим жизнь прямо с утра, несмотря на то, что эта жизнь вообще очень короткая. Федя честно предупреждал:

— Ребята! Жизнь — это миг, ребята! Выгоню, прекратите безобразие, посмотрите лучше, какой сегодня день хороший! Мужчины, — говорил Федя, — уступите места женщинам! И немедленно, а то дальше не поеду — и все.

Останавливался посреди дороги и ждал. Уж как Федю обзывали, какие на него жалобы писали! Он — ни в какую. И главное: директору объясняет, почему он стоит, почему заторы на дорогах устраивает — директор не понимает.

Ну что ж, решил однажды Федя, пойдем другим путем. По тому же маршруту. Федя стал по нему ездить, но ни на одной остановке двери не открывал. Никому. Постоит на остановке — и дальше едет. Так катался несколько дней сам, музыку слушал — Гайдна соль-минорный концерт, потом «Картинки с выставки» Мусоргского, Шарля Азнавура «Ве-е-ечная любовь… Ля-ля-ля-ля-Пари-ля-ля-ля…»

Ну, выгнали Федю, конечно. Тоже мне! Что удумал! Он решил добиться от нашего народа культурных взаимоотношений! В отдельно взятом троллейбусе. Так не бывает, Федя! Так не бывает.

И опять Федя ездил в троллейбусе пассажиром, никогда не садился, женщин, детей и стариков пропускал вперед. Но все-таки чаще ходил пешком. Тут ему недалеко. Он в метеобюро устроился. А-а! Я сказать забыла — Федя ведь геофак закончил нашего университета. Словом, в метеобюро стал работать…

Прогноз погоды

В метеобюро Федю взяли за ум. А вот на телевидение — уже за красоту. Он к тридцати годам так похорошел! Потому что добрый был очень. Добрые — они ведь все красивые. Вот и Феде предложили на нашем местном телевидении по вечерам рассказывать о погоде на завтра. Даже пиджак ему купили специальный, с искрой, и галстук под цвет глаз. Желтый. Да, у Феди глаза, как пиво. И как звезды — лучистые.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация