— А главное, чтобы ты, — обратилась я к Лариске, — чтобы ты, если хочешь жениха в зеркале увидеть, — чтобы ты в сторонке пока сидела и ждала, когда тебя к зеркалу позовут. Поняла?
Лариска кивнула. И села в сторонке, пока я с Валей шепталась да над плошкой с водой колдовала. На самом деле для Лариски вопрос жениха был животрепещущ, актуален и жгуч, потому как ее родители не очень хотели Исмаила в зятья. Уж много было на глазах разных примеров, когда по маленьким провинциальным городкам бродили одинокие грустные красавицы, водя за ручку смуглокожих деток. А, наоборот, Ларискины родители хотели в зятья надежного толстого и прижимистого Васю из села Кобеляки Звенигородского района.
— Иди ко мне! — замогильным голосом позвала я Лариску, оставив у зеркала гореть всего одну свечу. — Садись у зеркала, — продолжала вещать я, — садись, закрой глаза и молчи. Когда скажу: «Смотри!» — тогда откроешь глаза, посмотришь и быстро-быстро отвернешься. Иначе…
Я и сама не знала, что «иначе», но меня уже несло.
Лариска села у зеркала, закрыла глаза и задрожала… Я взяла ее правую руку, опустила ее пальцы в плошку с жидкостью и завозила ими по Ларискиному лицу и волосам, бормоча-приговаривая:
— Ряженый-суженый, приходи ко мне ужинать, а не хочешь ужинать — приходи стричься… — такую околесицу я несла, вдохновенно импровизируя, пока не усыпила Ларискину бдительность.
— Свет! — резко дала я команду Вале, и та повернула выключатель.
— Смотри! — скомандовала я Лариске.
И Лариска открыла глаза. Помаргивая и щурясь от яркого света, Лариска приникла к зеркалу. У-у-у! Из зеркала на нее смотрело нечто страшное, грязное, лохматое, с горящим угрюмым взором… Оно тоже щурилось и внимательно вглядывалось из зеркала в Лариску.
— И-и-и-и!!! — завизжала Лариска, и Валя выключила свет. — А-а-а-а!!! Что это?! Кто это?!
В дверь сильно забили ногами, и раздался крик:
— Лары-ы-ыса!!! Выйди на мой голос, Лары-ы-ыса!!! Я ту-ут, Ларыса, подслю-ю-юшиваю! Мамой клянусь!
Короче, пришлось признаться, что в плошку с водой мы добавили коричневую гуашь. Так, для остроты ощущений…
Хорошо, что у Лариски было чувство юмора. Она успокоилась, посмеялась и умылась. Я торжественно, как медсестра в роддоме, вышла к Исмаилу в коридор и сообщила, что в зеркале был кто-то смуглый, лохматый и страшный — как ты, Исмаил.
Исмаил засиял, глаза его увлажнились, он зашептал-зашептал, поглаживая лицо руками, поглядывая на потолок, благодаря кого-то там, наверху. И я безумно растрогалась: надо же, как переживал, как он Лариску нашу любит!
Через полчаса мы открыли гадальный салон для всех желающих, добавляя в воду и зеленую, и синюю, и красную гуашь. Всю ночь из комнаты 45 с визгом вылетали ошалевшие девчонки с разноцветными физиономиями. Вот кто-то из них, недовольный результатом гадания, пожаловался на меня в деканат.
Ярослав Иванович — наш дорогой Ярослав Иванович, светлее человек вряд ли найдется сегодня на земле — не стал давать ход делу, как мне угрожали, а пожурил и отпустил сдавать экзамен по теорграмматике. Тогда-то он и сказал, что я такая. А я и не отрицаю. Да, я такая. Зато у Лариски с Исмаилом уже три мальчика — смуглые, нежные, как Исмаил, сероглазые и шустрые, как Лариска. Да, Силим, Хаким и Ванечка… Через месяц у них девочка должна родиться. Моим именем назовут. Исмаил обещал: «Мамой клянусь!»
Свадебный круиз, или Шашлык с выносом
Как-то после нашей свадьбы мы с мужем заспорили, где лучше медовый месяц провести. Я тянула его в горы, чтобы в связке одной понять, кто такой. Но он был иного мнения: «Подумаешь, горы! Вот круиз! Круиз! Круиз!» Муж уговаривал: мол, море, белый теплоход, ты — в платье вечернем зеленом, с бокалом шампанского, на палубе. Над головой звезды, ты их затмеваешь… Сухуми, Батуми… Города-легенды… Я уши развесила, согласилась.
Говорила мне мама: думай, думай! Не послушала. Поехали. Верней, пошли. В круиз, на «Армении». Слышали? На «Армении» в Грузию! Только это должно было нас насторожить! Нет. Куда…
Говорила мне мама…
Действительно, белый теплоход, море, палуба — все, как договаривались. И муж: сейчас-сейчас, скоро-скоро, вот-вот будет Сухуми! Бу-удет… Вот и уже!
В Сухуми в первую очередь вели куда? Правильно: в обезьяний питомник. Там мой муж — экономист по образованию, поэт, романтик, дуэлянт — схлестнулся с шимпанзе. С шимпанзе по имени — ах! восторг! — Образина. Спрашивается, что мой муж не поделил с шимпанзе? А белый кабачок! Он взял у служительницы кабачок и протянул его через прутья клетки Образине. Шимпанзе тут же руку навстречу — мол, дай, дай быстрей, есть хочу. Муж мой любопытный цап шимпанзе за эту самую руку — и держит. Образина находчивый, недолго думая, изобразил морду глубокомысленную, охнул испуганно и уставился куда-то за спину моего мужа: ой, а что там?! Муж оглянулся, потеряв бдительность. Образина выпростал вторую руку из клетки и как саданет по уху моему экономисту! У того просто искры из глаз… А шимпанзе еще успел свой кабачок урвать. И ну хохотать из клетки! И другие шимпанзе хохочут, умирают. И я тоже… немного смеялась. Тогда муж на меня обиделся. А потом я на него обиделась, что он на меня обиделся. Так мы вернулись на теплоход. И я все время ворчала, что вот, говорила мне мама…
Поужинав, муж помягчел и сказал, что Сухуми — это еще не то, вот ты Батуми не видела, о!!! Вот увидишь Батуми! Тогда все!
Теплоход в Батуми пришел рано-рано, я еще спала. Муж выскочил на берег. Прибегает — глаза шалые, кричит восторженно: «Батуми! Батуми! Яркий! Шумный! Солнечный! Машины едут, нигде пешеходам дороги не уступают!» — упоенно так орет. Ну хорошо. Натянула я сарафанчик коротенький, шляпочку маленькую от солнца — пошли твою легенду смотреть! А там действительно около порта такая дорога! Машины — вжик-вжик, вжик-вжик… Туда-сюда с бешеной скоростью. Муж говорит: нет смысла переход искать, машины все равно не остановятся, надо между ними лавировать, лавировать и вылавировать — рисковать, словом, — зато потом, когда мы выживем, будет что вспомнить. Но я человек законопослушный: говорила мне мама, что дорогу надо переходить только на переходе и на зеленый свет! Остановилась рядом со светофором, муж — чуть в отдалении, смотрит, как у меня это получится. А я стала ждать, когда светофор, сдохший еще во времена Мцыри, вдруг, на счастье мое, зеленым засветится. Оказалось — и не надо. Все машины остановились, водители из окошек по пояс высунулись, блестят зубами разного металла, руками машут, кричат восхищенно, головами качают — переходи, дорогая, переходи. Я и пошла опасливо, засеменила быстро. Почти побежала. Машины сигналят, водители разочарованно языками цокают… А один водитель даже из машины выскочил, подбежал ко мне, кричит обиженно: давай теперь обратно переходи! Только мэд-лэнно!!!
Ну тут уже мой муж, экономист по образованию, поэт, романтик, дуэлянт, не выдержал и ко мне через дорогу побежал…
— Вах!..
Ой, говорила мне мама: одевайся скромно!
