Но нет ничего невозможного для нашей семьи.
Я стала заниматься с сестрой Таней музыкой, подолгу старательно и терпеливо подталкивая ее к ноте, в которую тыкала пальцем на клавиатуре рояля. Частенько я не выдерживала напора Танькиного страстного желания петь и виляния голосом вокруг нужной ноты, бахала крышкой фортепиано и выходила прочь из комнаты, контрольным выстрелом хлопнув дверью. Но Танька была очень настойчива. У Таньки вообще характер что надо. И в седьмом классе вдруг после тщательного прослушивания ее пригласили петь в вокальный школьный ансамбль. И она стала держать партию второго сопрано, и так ловко, не съезжая, не переползая на другие партии, чистенько интонируя сочным, хорошо поставленным голосом.
И как-то после очень успешного концерта, когда ее отметили и похвалили, Танька радостно поблагодарила меня за науку, загадочно по-щучьи сверкнув глазом:
– Я тебе еще пригожусь!
И пригодилась.
Однажды идиот второгодник по кличке Шило, мой одноклассник, играл со спичками. Круг интересов Шила был с поросенкин пятак, в девятом классе он читал с большим трудом по слогам. Судите сами, насколько он был дремучий – школьные хулиганы его даже не брали играть в секу на пустыре за школой, потому что он не понимал, как играть, и все путал. На переменах Шило обычно лазал по чужим портфелям, щипал, или колол шилом девочек (откуда и кличка, да), или, как в тот самый раз, играл со спичками. Придурок выдающийся был и опасный, в общем. Играл-играл со спичками, а большая перемена тогда длилась полчаса, ему надоело зажигать спички просто так. Сначала он прожег свой портфель, потом подошву башмака, пытался поджечь цветы на подоконнике и парту, а потом – какой бес занес меня в тот момент в класс, не знаю, – он обрадовался новой жертве:
– Ы! Ханчирооова! – И радостно поднес спичку к моему лицу.
С волдырем во всю щеку меня отправили сначала в больницу в сопровождении школьной медсестры, а потом домой. Я страшно рыдала и думала, что жизнь моя окончена, надо будет к людям поворачиваться правой стороной лица, потому что на левой будет страшный шрам от ожога.
После уроков домой пришла сестра Танька, тихо вошла в нашу общую с ней комнату, угрюмо осмотрела мою запухшую физиономию, почему-то удовлетворенно кивнула, грохнула свою кошку-копилку об пол, молча собрала монеты и принесла мне из магазина напротив дома, где мы жили, полкило конфет «Мишка на Севере», которые, как обычно, деловито помогла мне съесть. Она весь вечер была очень внимательна и даже ночью вставала смотреть, чтобы я случайно не улеглась на подушку обожженной стороной лица.
Когда спустя неделю я вернулась в школу, Шила в классе уже не было – родители моих одноклассников настояли, чтобы его перевели в другую школу. А подруга Оля рассказала такую историю.
Как только моя сестра Танька узнала, что со мной случилось и кто в этом виноват, она собрала своих одноклассников – шестой класс, самый тот возраст, чтобы совершать правильные поступки, – построила их дерзким многоголовым горластым клином – Танька была очень авторитетна в своем классе – и повела войной против шиловского произвола. Как мне рассказали, юные мстители из шестого класса со всех сторон, как муравьи, напали, облепили, вцепились и крепко держали здорового, но тупого и неповоротливого Шило, а Танька притащила откуда-то два кирпича, потом подволокла еще два, спокойно сложила их аккуратной стопочкой, вскарабкалась на это сооружение и прицельно от всей души двинула Шилу прямо в ровный тогда еще его нос.
Прошло много лет с тех пор.
Таня стала высококлассным специалистом по радиометрологии и работает в большом научно-исследовательском институте под Москвой. Это не мешает ей мастерить и украшать свою (да и мою) жизнь всякими уникальными вещами.
Шило так и живет в нашем городе, нигде не работает, но зато вступил в какую-то местную национал-социалистическую ячейку и ездит за небольшую плату на разные митинги кричать «Ганьба!» и мотать черными флагами. Ну и пьет, конечно. А что он еще может, болезный.
А я, когда смотрюсь в зеркало и вижу маленький, еле заметный шрам на левой щеке, думаю, что пусть кто-то мечтает о старшем брате, зато у меня есть младшая сестра.
И предупреждаю: меня лучше не трогать, а то я скажу Таньке, она немедленно призовет друзей и начнет стаскивать и аккуратно складывать кирпичи. А это опасно…
Он красив, как солнце
Хроника чувств
Сентябрь
К моей дочери Линочке пятнадцати лет абсолютно серьезно посватался нигериец Ньекке. Официально. Даже предложил за Лину ее родителям какое-то количество мелкого рогатого скота. Линка смеялась, говорила, ну вот еще! Смеялась, что он в юбочке из растений бегает и огонь трением добывает, палочка о палочку, а его младший братик, как Ньекке объяснил, начинающий художник, рисует наскальные сюжеты про охоту. Для потомков.
Оказалось, его папа – сенатор, а его мама преподает язык фульфульде. Но Линка ему все равно отказала. Объяснила, что маменька с папенькой не велят.
А он подумал, что мы жадные – что нам за Линочку давали мало коз и красного верблюда не предложили. Мне объясняли, что красный верблюд – это вообще! Это как будто за девочку отдают «Майбах» и два особняка: один – крепкий теплый с садом на Рублевке, другой – вилла с мраморными сквозными залами и бассейнами и фонтанами на Сейшелах. И обязательно с видом на океан. Вот что такое красный верблюд.
Январь
Виртуальный роман дочери Линочки с Ньекке продолжается с новой силой. Ньекке не отчаивается из-за Линкиного отказа, в Фейсбуке нашел мою страничку и написал: «Hello, Mam. I’m Nweke, a friend of your daughter. I better know French». «Как вы думаете, – спрашиваю я детей, – это он что, меня уже мамой называет?!»
Данька, Линочкин старший брат, оттачивает остроумие на своей сестре. Мечтательно фантазирует: вот бежишь ты по саванне, например, говорит он Линке, за антилопой, несешься, босая, окрепшая, голова в дредах, вся в бусах, в юбочке из перьев. Муж подарил. Юбочку. Душ принимаешь раз в полгода – в день летнего солнцестояния и в канун какого-нибудь праздника всего великого нигерийского народа. Ну, бежишь. От хищников уворачиваешься. Ноги все в глине, в одной руке копье, в другой мобильный телефон. Такая крутая жена фулани! Бежишь сломя голову и в телефон орешь своим детям: «Поддерживайте огонь! Поддерживайте огонь! Вы знаете, как тяжело добывается огонь?!»
Вечером приходит Ньекке. Жрет антилопу, зыркая исподлобья, чавкает, шмыргает носом, шлепает губами. А ты хлопочешь радостно в тряпке на голове и напеваешь нежным голоском свое любимое:
«Il est beau comme le soleil». Что означает: «Он красив как солнце».
Потому что он же лучше знает French. Чтоб приятно ему.
А детки у вас шоколадненькие, белозубые, улыбчивые. Крикливые…
Я уже их люблю.
(Недайбох!!!)
Март
