Ну и как полагается, не разобравшись, стал гонять Оксану вокруг хаты. А туристам радость! О, уже веселей как-то! Жизнь-то налаживается в украинской хате… Французский двор, голландская мельница деревянная, кирха немецкая, английский дом-крепость, японский садик пустые стоят, без посетителей, а у украинского плетня отбоя от туристов нету. Локтями зацепились, торчат головы любопытные разноцветные меж глиняных горшков на заборе.
– Ты ж бисова баба! – орет Мыкола на бегу. – Вбыв бы!
– Ой, рятуйтэ, людонькы добри! – верещит Оксана и несется мимо туристов, шлепая босыми ногами. И косится на зрителей, какое она производит впечатление.
– Что-что он кричит? – интересуется пожилая английская леди в белых брючках.
– А! Это он кричит: «Так не доставайся же ты никому!» – со знанием дела отвечает ей господин с видеокамерой на груди.
Даже администрация до поры до времени не вмешивалась: сбор высокий, рейтинг музея растет, а то, что в украинском разделе лишний экспонат появился, хоть и довольно крикливый, так он же зарплату не просит. Так только – поорет, побегает, а в перерывах борщ шумно и с аппетитом ест, а потом под тыном спит обиженно, прикрыв лицо шляпой. Только потребовали от Мыколы, чтоб он тоже надел вышиванку и ходил по двору босиком. А так пусть себе.
Стал Мыкола официально приходить в музей как на работу: обедать, спать под шляпой, Оксану воспитывать, а между делом помогать Ромчику по хозяйству. А после работы они вдвоем под вишней выпивали и обсуждали политику, родину и Оксану. Театр, честное слово.
Ну а родня у Оксаны большая. И любящая. Соскучились. Ну не так чтоб уж совсем без нее не могли жить в Украине, не так уж. Но слух дома прошел, что у них с Мыколой уже и хата своя во Франции, и хозяйство завели, а еще Мыкола им в письме написал между прочим, что даже наемный работник есть. Из наших. По имени Роман.
Та шо мы, хуже чи шо?! И поехала родня с тургруппой проведать любимую Оксану. С хитрым прицелом: а вдруг и им повезет, раз Мыкола с Оксаною так легко во Франции разбогатели.
Сначала страшно удивлялись, почему надо деньги платить, чтоб в Мыколыну хату пройти. Потом, когда все открылось, уже было поздно: группа уехала, а Оксанины родичи остались.
Где-где… В музее, конечно. С узлами-чемоданами своими, растерянные, вспотевшие, в пиджаках и шляпах на затылках… Остались. У Романа на шее. Говорят Мыколе: мол, сами виноваты, не надо было брехать в письме. А Мыкола: а кто ж вас всех звал сюда в ваших шляпах и пиджаках коричневых? «Понаихалы тут у нашу Францию! Чи вас звалы сюды?!» Cлово за слово – уже крик стоит. А Рома вообще в панике, на всех шикает. Родня огрызается: да ты вообще наймит, сиди тихо тут! Шляпы поснимали, отдуваются. Оксана Рому защищает. «А шо это ты, бисова жинка, чужого чоловика захищаешь?!» – это уже Мыкола придирается. А родичи в пиджаках его поддерживают – мол, да, чего это ты, Оксана! Опять ссора, опять вокруг дома забегали. Но уже толпой. Всем коллективом. Семейный забег. Сразу и не разберешь, кого бить хотят, – бегают-то по кругу. То Оксана из-за хаты впереди всех, а родня ее догоняет. То Ромка в обратную сторону несется, а все за ним с гиком, уханьем, притопами. Крик. Визг. Скандал. Чемоданы летят. Грохот падающих экспонатов. Уже за вилы схватились. Рубахи на себе раздирают. Чубы друг другу треплют.
А туристы не то что тропу – автобан к этому домику протоптали. Не оторвешь – часами стоят. Каждый за своего болеет, ставки делают. Наблюдали и выяснение отношений, и перемирие во дворе под вишней за столом. И песни слушали напевные украинские – «Мисяць на нэби, зироньки сяють…» Украинцы – они ж гостеприимные, туристов горилкой стали угощать, варениками. Народное гулянье устроили, международный фестиваль, можно сказать.
Все испортила администрация музея. Когда обнаружила такое огромное и неконтролируемое количество новых живых экспонатов, решила, что украинцы опять революцию затевают, но уже на французской территории. Испугались, что похватают они флаги разноцветные и пойдут на Бастилию. Кто их, этих украинцев, поймет. Ну и разогнали всех. С большим трудом. И Рому тоже уволили.
Ромка после этого еще немного покрутился, то там собак выгуливал, то тут грузы таскал, потом сунулся поступать в Иностранный легион.
– Да, – сказали ему в приемном офисе Лежьон Этранже, – да! Вы сделали правильный выбор, месье! Вы легко получите французское гражданство, если вступите в Лежьон Этранже и поедете в его героических рядах… в Африку!
И где здесь логика?!
Но все решил вопрос, обыденный такой вопросик, который задавали каждому будущему легионеру: «Готовы ли вы погибнуть за Францию?» Ромка подумал, почесал в затылке и ответил:
– Та не-е-е… – и добавил: – За Францию – не, точно!
Ну ему и ответили, дескать, тогда парти цивиль, то есть давай, парень, не морочь тут нам, французам, голову…
И Ромка поехал домой. В Украину. Там ведь большие перемены. Обещают, что все будет по-другому.
Он и поехал. Раз обещают…
Петя Довжик и крылатая девочка
Так. Ну и газета у нас есть одна! Называется «Будильник». Ну пишут! Ну редактор, Петя Довжик, – голова! Ну вообще! Вот, например, раскопал Петька такой факт, будто в Черновицкой области обнаружили девочку, которую якобы когда-то подобрали и воспитали гуси. Люди чуть с ума от любопытства не сошли, тираж увеличился, газеты во всех киосках раскупили, очевидцы откуда-то взялись. Пишут письма Петьке: да-да, я сам видел: давно это было, гуси гоготали. Думал, чего это они? А это они, оказывается, нашли девочку и воспитывают ее, вот оно что. На местном телевидении тоже какие-то странные люди стали выступать, давать интервью, рассуждать, возможно такое или невозможно, чтобы гуси воспитали девочку. Петя Довжик новый галстук купил. И джип.
Пошумели месяца три. И как-то само собой затихло.
А потом вдруг Довжик раз – и опровержение шлеп! В газету свою. Мол, нет, дорогие наши подписчики и читатели, не так это было. У одной женщины (вроде где-то у нас она в городе живет, но у кого ни спросишь, никто ее не знает, ну никто, – где она живет, кто ее видел, кроме Довжика…), так вот, пишет Довжик изобретательный, оказывается, у этой женщины родился удивительный ребенок. Девочка родилась. Удивительная. Экология, то да се… Короче, только не ахайте, – с крыльями она у нее родилась. Где она родилась, в каком роддоме – никто не знает. Один Довжик. А больше никто не видел, но где-то вот тут, близко, рядом. Так в «Будильнике» написано, так люди пересказывают. Да. Ну вот. Ее сразу – в лабораторию. Такая, оказывается, есть у нас секретная лаборатория – никто про нее не знает, никто не видел, нигде ее на карте города нету – но она есть, Довжик видел, знает, и так его газета и написала: есть такая секретная лаборатория. Кто там работает, какие ученые – никто их не знает, где они у нас в нашем маленьком городе проживают, где они учились, где защищались, как зовут, но есть такие у нас в городе ученые и секретная подземная лаборатория, да, есть. И, как выяснилось, знаний, или оборудования, или еще чего-то там у этих наших ученых не хватило, и они решили эту девочку крылатую перевезти в город побольше – например, Львов. Автобусом. Нет, не рейсовым. Специальным секретным автобусом специальной закрытой секретной лаборатории. Никто ни разу не видел этот автобус, но есть такой – так Довжик пишет. Есть такой специальный, бронированный. Наверное. А какой же еще… Повезли в город Львов. Там тоже есть такая секретная лаборатория со всеми их секретными делами, учеными секретными. Те уже губу раскатали – загадка нового века, крылатый человек. А девочка эта, не будь дурой, сбежала по дороге. Вот молодец! А что ж, ей уже больше двадцати лет, этой девочке. Кто ее летать научил – неизвестно. Не мама же. У нее же мама обыкновенная, не летающая. Как, скажем, курица. Курица ведь тоже не летает. Ну или там страус… Кто научил летать – не знаю. А может, как раз и гуси. У нас же в области самая модная теперь птица – гусь. И, главное, такие подробности: размах крыльев у этой девочки – два с половиной метра. Во, девочка еще та!
