— Пища червей, понимаешь ли ты своим жалким умом, на чьем пути встаешь?
— Ты сама говорила, что мне предстоит тяжелая война — за самого себя. Я должен закончить эту войну. Пусть улетает твоя птица.
Застонало пространство и в этом стоне Мэбэту послышалось что-то краткое и повелевающее. Орел взмыл в небо и через мгновение увидел любимец божий, как падает на него скала с огромными когтями.
Первый удар Мэбэт отразил пальмой. Орел сделал второй круг. Любимец божий припал к земле и когти вестника лишь взорвали снег. Повинуясь голосу, он страшно и упорно шел на добычу. Но и в третий раз его удача лишь промелькнула — орлиный коготь зацепил малицу Мэбэта.
Снова был окрик — но уже не с неба. Няруй поднял войско и через миг вокруг Мэбэта возник купол щитов, ощетинившийся остриями железа. Орел кружил, когти хватали людей горстями, люди сыпались на землю и через мгновение вновь становились единым железным телом. Падение не калечило их.
Ни досады, ни злобы не было в вестнике, он не приходил в ярость от неудачи и ран, но лишь, повинуясь, делал свое дело. Однако, гневом исходила Мать. Скоро поняла она, что упорство не принесет пользы.
А там, в небесах нетерпение раздирало Ульгена:
— Где Мэбэт? — спрашивал он беспрестанно, чем доводил Мать до обессиливающей ярости.
Наконец сказала богиня:
— Эта тварь не хочет снова стать яркой тенью. Он погибнет, но не пойдет в небеса.
— Тогда, — сказал Ульген, — лучше для нас, чтобы Мэбэт совсем исчез. Затерялся в мирах, сгнил, обратился прахом, будто не рождался на свет. Мы же будем упорны и пусть Безликий сочтет Мэбэта своей ошибкой. А когда появится новая яркая тень — а это случится рано или поздно — пусть она будет Мэбэтом.
На том было молчаливое согласие Матери. Оно стало ее последним непроизнесенным словом в судьбе человека рода Вэла.
Угадав молчание, улетел орел, орошая землю каплями серой крови, падавшей с израненных ног. В снегу кровь обращалась в куски сырого железа.
Войско духов, потрепанное, но живое — если так можно говорить о мертвецах — собиралось вокруг своего вождя. Няруй торжествовал победу:
— Никогда не знаешь, какая война — твоя, — сказал он Мэбэту. — Теперь твоя война — наша. Так решил мой бог.
Вильчатая Стрела улыбался и ответная улыбка коснулась лица Мэбэта.
Войпель подошел к хозяину:
— Подождите радоваться. Орел улетел, однако месть Матери вернется. Я не знаю, что ждет нас в следующем чуме, но поскорее бы нам уйти из этого.
— Мудр твой пес, — сказал Няруй Мэбэту. — Но в любом случае бежать от войны бессмысленно. Скоро ли заканчивается этот чум?
— Не знаю, — ответил Войпель, — границы я не вижу.
— Я пойду за вами.
Войско строилось в ряды, битва просветлила размытые лица воинов, и теперь Мэбэт узнавал среди них людей, которых встречал когда-то в той жизни.
Они шли по Тропе и за доброй беседой прятали ожидание новой, неизвестной опасности, которая скоро показала себя.
Последний бой
Загудело, заворочалось нутро земли, будто проснулся огромный зверь и ярость бьет в нем.
Войпель втянул воздух:
— Кинь-Ики, — сказал он, — повелитель смерти, тления, червей и змей идет против нас.
Побледнел Няруй.
— Сразиться с самой смертью… Есть ли большая удача? Благодарю тебя, мой добрый бог.
Спрятать Мэбэта и его пса, а так же мертвое войско, обретшее плоть на границе миров, спрятать так, что боги, духи, и тем более люди никогда не нашли бы их, было под силу только одному существу — Кинь-Ики. Мать вспомнила о страшном боге, ибо он был ее давним, безмолвным слугой.
Про то не знали ни Мэбэт, ни Няруй, ни его воины.
Кинь-Ики — с тысячью пастей, тысячью оголенных глазниц вместо глаз, с шестью огромными змеями вместо рук, бог, источавший холод и смрад всех могил земли, возник перед войском. Он стоял в нартах, скрытый до половины щитами из черепов. Нарты не двигались, и никакой упряжи при них не было.
Отрывисто крикнул Няруй и мертвое войско, громыхая железом, беглым шагом двинулось навстречу противнику. Пока шли воины, вокруг бога смерти, неизвестно откуда, возникло и начало растекаться озеро, сверкающее мокрой чернотой. Скоро оно стало огромным, заходило странными волнами, которые не вздымались, но наползали друг на друга и, вместо плеска вод, доносилось чавканье болота. Рядом с Кинь-Ики не было никого. Вайноты встали и стояли в растерянности, не видя врага. Бога смерти они считали полководцем, но не знали, где его войско.
— Разве он один? — тихо спросил Няруй как бы самого себя.
— Разве мало одного бога смерти? — спросил Мэбэт Няруя.
Неизвестно сколько бы еще времени простояли воины, как из рядов раздался крик.
— Чего мы ждем, вождь? Он ведь совсем один. Стоит ли думать и бояться?
Растолкав товарищей выскочил вперед человек в залатанной малице с чужого плеча — Сусой, маленький разведчик с оголенной головой. Он снова крикнул:
— Кто не трус — за мной!
Разразившись заливистым воплем он поднял пальму со щербленным, ржавым лезвием и бросился на бога смерти. Войско подалось вперед, но Няруй остановил его и крикнул вдогонку.
— Назад, глупый щенок!
Но маленький разведчик был уже далеко.
Едва добежал Сусой до края черного озера, как оно всосало его в себя. Плоские волны сомкнулись над ним и через мгновение выплюнули старую малицу, из которой, как из развязанного мешка, выпали белые, обглоданные кости. Вздрогнуло войско, как всей кожей вздрагивает олень, ужаленный десятком слепней. А озеро, сверкающее мокрой чернотой, уже шло на него.
То было не озеро — то были черви могил, великое воинство Кинь-Ики, победить которое не удавалось никому из числа живых.
Оно шло на мертвое войско Вайнотов, и люди Вильчатой Стрелы приняли на себя червей могил. Не зная, как воевать, они размахивали оружием, однако скоро стало видно, что исход боя предрешен.
— Наше дело и на том свете умереть, — кричал войску Няруй.
Он один понимал, как нужно биться.
Видели глаза Мэбэта — вышла из воинов сила и остатками ее они пытались поднять оружие, но тела не слушались их. Войско уже не сражалось, но не сходило с места, чтобы, пока черви уничтожают его, дать Мэбэту время уйти за пределы чума. Таков был замысел Няруя. Плотным строем обступали Вайноты черное озеро, не пуская к нему божьего любимца.
Последними держались Вильчатая Стрела и с ним несколько воинов. Они еще имели силы стоять на ногах, но падали один за другим.
