Вечером она решила зайти в собор — посмотреть, не сильно ли он пострадал изнутри, поздороваться с Робом; у неё аж синяки проступили на запястьях, так крепко он держал её; сильный, стройный; она знала, что он профессионально занимается теннисом; «почему он в меня не влюбился, — вдруг подумала она, — почему не этот, открытый и смелый, сильный и рыжий, ну почему же Кристофер Руни, жестокий голубоглазый принц; это как быть возлюбленной Бэтмена — не с ним и ни с кем»; сгоревшие леса успели собрать и увезти, и рабочие уже сбивали новые; пахло свежераспиленным деревом, грохотали молотки; месса началась, священники вышли к алтарю; она скользнула на заднюю скамью; Роб помогал в платье служки, подавал Библию, полотенце, улыбнулся ей.
— Всё в порядке, — сказал он после мессы; он был хорош: в чёрной облегающей футболке с Гизмо, и мускулы перекатывались, и на руке татуировка, чуть ниже плеча, кельтская вязь; тёмно-синие узкие джинсы с порванной коленкой, оранжевые кеды; прямой нос, алые пухлые губы, чёрные яркие ресницы, карие глаза — при ярко-рыжих волосах; «чёрт возьми, — подумала Ангел, — где были мои глаза; он похож на ночной ларек с цветами: огненными тюльпанами и пышными тёмно-красными розами», — в соборе всё в порядке, только стены копотью снаружи покрылись. Но всё равно бы их зачищали, так что… может, сходим куда-нибудь?
Она улыбнулась.
— В «Звёздную пыль»?
— Ты же там работаешь, тебе не надоело?
— Нет. Я потому там и работаю — очень нравится.
— Хорошо. Сейчас… мне нужно кое-что отцу Томашу сказать… подожди пару минут.
Он ушёл в ризницу, она стала ходить по собору, остановилась в часовне Девы — в своём любимом месте; это был маленький тёмный зал с тёмно-вишнёвыми бархатными скамеечками для молитвы перед изображением Девы Марии невероятной красоты — из мрамора, босая, со сложенными руками, с золотой короной на голове; лицо у неё было задумчивое, нежное и удивительно настоящее, не абстрактное, непохожее на других Дев; Ангел полагала, что скульптор наверняка ваял её с живой женщины — своей возлюбленной или соседской девушки, просто очень красивой, на которую все парни оглядываются на улице, свистят, зовут на танцы; она будто только что прочитала классное стихотворение: «В тот день все были в церкви. Мы одни Сидели с нею рядышком на кухне И чистили картошку. В тишине Лишь было слышно, как ныряли клубни В наполненный водою котелок. Так было хорошо работать вместе, Не торопясь, — беседуя без слов Картофелин поочерёдным всплеском. И вот сейчас, когда над ней псалом Бубнит — и кто-то плачет понемножку, А кто-то повторяет за попом, Я вспоминаю котелок с картошкой, Склоненное её дыханье слышу… С тех пор уже мы не бывали ближе» — и подняла глаза от книги, чтобы ещё раз его услышать — внутри себя. Ангел смотрела на Деву, и «время ушло пить чай»; она могла сидеть здесь, в часовне, и в саду замка Скери часами, годами — и не пожалела бы ни об одном мгновении; «Ангел!» — услышала она голос Роба; в церкви уже погасили свет, только свечи, поставленные прихожанами возле Христа, Марии и святого Патрика, горели, дрожали на сквозняке, будто продолжали за людей шептать просьбы, молитвы; она вышла из часовни, помахала ему рукой и пошла через колонны; и вдруг над головой услышала скрежет и увидела, как побледнел Роб и побежал к ней, перепрыгивая через скамейки, как Саймон Пегг через заборы в английском кино, типа «Крутых легавых», когда играл полицейского; ей показалось восхитительным — как слаженно он двигался; потом Роб налетел на неё всей тяжестью, и они вместе свалились в часовню, а на место, где только что стояла Ангел, упал камень — кусок стены — и раскололся на части. Роб тяжело дышал.
— Ты в порядке? — и ей показалось, что он уже говорил эту фразу сегодня вечером. Он трогал её лицо, волосы, плечи. — Ты жива, боже… Что это было?
И тут за их спинами раздался грохот падающих камней — обвала, — и в них полетели осколки и пыль. Роб опять закрыл Ангел, и они ждали, когда это закончится; и это закончилось: часовня Девы оказалась отрезанной от мира. «Кажется, всё», — сказала Ангел полузадушенно; Роб был ужасно тяжёлый и горячий; слава богу, от него чудесно пахло: почти женскими духами, тёплыми, страстными, а ещё орехами и карамелью.
— Роб, прости, но ты не мальчик-с-пальчик. Как там у Стругацких: «Встань с меня».
— Я тебе жизнь, между прочим, спас, — засмеялся он, скатившись на каменный пол рядом. Он был весь в пыли, словно библиотеку разбирал. Ангел стала его отряхивать; только потом они увидели, что выход полностью завален. — Вот чёрт… что же нам теперь делать? У тебя есть телефон?
— Там остался, на скамейке, в сумочке.
— А я свой утопил несколько дней назад, разговаривал со своей девушкой в душе, он намок и не работает.
— Что же нам теперь делать? — «у него есть девушка; ну конечно же, хорошие парни всегда заняты… а зачем он тогда приглашал меня в «Звёздную пыль»?»
— Ждать утра, видимо. Никого, кроме нас, не осталось, отец Томаш ушёл, оставил мне ключи.
— Пить хочется, — сказала она.
— Да ладно, — Роб встал и стал трогать камни, расшатывать, — до утра продержимся. Не начинай умирать раньше времени.
— Тебе не кажется это странным? Сначала пожар, леса в бензине, теперь обвал…
— Думаешь, кто-то пытается уничтожить собор? Или тебя?
— Думаю, собор.
— Странно. Ведь в Скери все католики, и все любят собор. Это же наша достопримечательность. Проще было бы вмешаться в какие-нибудь бюрократические паутины и запретить реставрацию, тогда он сам развалится…
Ангел улыбнулась. Роб всё пытался разобрать завал, ободрал себе пальцы, вздохнул и сдался, сел на пол рядом.
— Ничего. В шесть утра приходят рабочие… Так что приглашение в «Звездную пыль» не отменяется. Нас раскопают, и мы сходим, позавтракаем. Что там самое классное к завтраку?
— Омлет с беконом и помидорами, ну и блинчики с мёдом и кленовым сиропом.
— Звучит заманчиво.
— Роб, а почему ты приглашаешь меня? У тебя ведь есть девушка?
— Ну, — он взъерошил волосы, роскошные, огненные, Ангел тоже захотелось дотронуться до них. — Я знаю, ты с Оливером и Кристофером…
— Я не с тем и не с другим, прекрати…
— В любом случае с Кристофером Руни тебе света белого не видеть. И я подумал: а почему нет? Вроде ни того, ни другого нет в городе… а мы вроде как познакомились наконец, и ты ведёшь у моего младшего брата танцы… и мы пережили пожар… вот и можно отпраздновать знакомство. А Кристен ревновать не будет, она отличная девушка, доверяет мне и жалеет тебя, потому что правда — все же думают, что ты либо с Оливером, либо с Кристофером.
— Круто, — Ангел вспомнила младшего брата Роба, Тимоти, ему пять лет, и он такой же чудесно-рыжий и длиннореснитчатый. И танцует отлично, правда, всё больше рэп и хип-хоп.
— Что, уже не пойдёшь со мной завтракать?
— Пойду. Ненавижу Кристофера Руни. А Оливер мне просто друг.
