— Как же вы сюда попали?
— Через заднюю дверь. Мы могли оказаться здесь и вчера, если бы ты догадалась сделать то же самое…
— Я бы никогда не сделала то же самое. Вторгаться на чужую территорию, когда вас совсем не ждут, — противозаконно.
— Противозаконно страдать от голода и отсутствия чашки крепкого кофе. Давай подсуетись, сообрази что-нибудь на завтрак.
— А если придут хозяева? Как мы объясним им подобную самодеятельность?
— Ну, если они до сих пор не пришли… И Фрэнк Синатра не сподвиг их явиться…
— Так это вы завели автомат?
— Конечно. Это было несложно. Я дождусь кофе или нет?
— Кофе мы можем выпить и у себя, никого не напрягая и не влипая в сомнительные ситуации.
— Здесь мне нравится больше. Всегда мечтала стать владелицей кафе…
— Это не ваше кафе.
— Покончим с препирательствами, Ти. Обещаю тебе уладить все проблемы с хозяевами… когда они появятся… Если появятся… Заплатим им чуть больше. Никто не останется внакладе.
— Что значит — «если появятся»?
— Это всего лишь фигура речи. Не придирайся к словам.
Вид у ВПЗР чрезвычайно довольный. Как будто она получила неожиданный подарок. В кривозеркальной реальности (место обитания ВПЗР) с подарками постоянно выходит какая-нибудь лажа: ей невозможно угодить. Поздравительные открытки от издательства она презирает, потому что «в них нет ничего личного» — стандартный типографский текст со стандартными же пожеланиями. И только имя-отчество вписано от руки, «хоть на это у них хватило ума, идиоты проклятые». Однажды, правда, мелкая издательская сошка что-то там перепутала, и ВПЗР получила открытку с совершенно другим именем… Чего только я не выслушала!.. Прицепом к открыткам идут книги, и это уже — «верх наглости, квинтэссенция неприличия, как можно одному автору дарить книги другого автора? На что они намекают?!» После парочки пошлейших скандалов и проведенной мной разъяснительной беседы с издателями те стали присылать вполне нейтральные художественные альбомы. Не самые дорогие, не с золотым обрезом, не с переплетом из буйволиной кожи, не отпечатанные в Италии ограниченным тиражом в 100 экземпляров — что тоже бесит ВПЗР. В идеале ей бы хотелось, чтобы экземпляров было только три: один для президента США, один — для президента России и еще один — для нее любимой. Боже, с какой сумасшедшей
Милые безделушки она ненавидит и называет пылесборниками. Косметика и парфюмерия в качестве подарка ее тоже не устраивает, она, видите ли, сама в состоянии купить себе «эту дрянь». Но теперь абсолютно ясно, что бы устроило ее: абсолютно пустое кафе, куда она проникла сомнительным путем. Мелкий экстрим — все же экстрим, который при желании можно раздуть до экстрима глобальных масштабов. Разродиться приличествующим случаю текстом, где кафе предстанет не просто пустым, а исполненным тайн. Не самых приятных — кровавых. Леденящих душу. С трупами в подвале, с отрезанной головой Укокской принцессы в морозильнике. С приветами от невидимых убийц — они написаны кровью жертв на зеркалах и днищах адских сковородок. Со звуковыми письмами на виниле — они включаются сами собой, не дожидаясь своей очереди, нагло отпихнув Джоан Арматрейдинг с Рейчел Ямагатой и перебив на полуслове Фрэнка Синатру. Ах да, я еще забыла шепоты и крики! Инфернальные шепоты и крики, от которых становятся дыбом волосы на всех частях тела, а глаза самопроизвольно вылезают из орбит. Такие приемчики постоянно используют Стивен Кинг и Дин Кунц — признанные классики жанра. ВПЗР всегда мечтала написать роман ужасов, что ж, как говорится, флаг в руки и барабан на шею! Карманным Зюскиндом и карманным Мураками она уже была, пусть теперь побудет карманным Стивеном Кингом!
На барной стойке — ваза с яблоками.
Яблоки хороши собой, но при ближайшем рассмотрении оказываются искусно выполненным муляжом. На них нет ни грамма пыли, парафиновые бока блестят. Стойка тоже выглядит чистой, во всяком случае, ее недавно протирали, — и вряд ли это дело рук ВПЗР.
От почти стерильней чистоты мне становится не по себе.
— Ну, ты скоро?.. Мне, пожалуйста, кофе и парочку бутербродов, — взывает со своего места ВПЗР.
— Где я возьму бутерброды?
— Почему… Почему тебя постоянно нужно тыкать носом в очевидное? Вон там, в конце стойки, дверь. За дверью — что-то вроде кухни. На кухне стоит холодильник, и в этом холодильнике наверняка что-то есть.
«Наверняка»!.. Наверняка ВПЗР уже совала туда нос! Но даже не соизволила сообразить себе элементарный бутерброд (если уж так хочется; есть). Оно конечно, не царское это дело, пусть провиантом занимаются другие. И корячатся на кухне тоже они!..
За дверью и вправду оказалось небольшое помещение с электроплитой, духовым шкафом, двумя разделочными столами, буфетом, вместительным холодильником и морозильной камерой. Необитаемым и давно покинутым помещение не выглядело, в нем пахло едой! Источник запаха обнаружился сразу, — стоило приподнять крышку кастрюли, стоящей на плите.
Супчик! Супец!
Томатная основа, на поверхности плавают несколько скрюченных креветочных телец и мелко нарубленных листьев салата. Суп годен к употреблению, он не прокис, лишь затянулся едва заметной пленкой, — в кухне довольно прохладно. И веет холодком по ногам — из-за полуприкрытой двери. Не той, через которую я вошла, — задней. «Подветренной», как совсем недавно изволила выразиться ВПЗР, — и теперь понятно, каким образом моя фурия просочилась внутрь.
Никакого замка в дверь не врезано, имеются лишь хлипкая щеколда с такой же хлипкой цепочкой из меди. И закрыть дверь можно только изнутри. Следовательно, она с самого начала была не заперта. Следовательно, хозяева все же где-то поблизости!.. Никто не станет уезжать далеко и надолго, не заперев дом, это и ребенку ясно. Это ясно всем, кроме ВПЗР!
Испугавшись задним числом, что меня примут за банальную воровку (или просто за невоспитанного человека, неизвестно, что хуже!
), я громко покашляла. Потом постучала ладонью по выскобленному разделочному столу. Потом постучала ребром. Потом прошлась пальцами по батарее разнокалиберных сковородок, висевших над плитой на огромных мясницких крюках, — они синхронно закачались, стукнувшись друг о друга.
Звук получился музыкальным и довольно громким, но и он особого эффекта не произвел.
