В раннем детстве я не могла разобраться, кто из постоялиц является героиней, а кто нет. Иногда гостью выдавало состояние летаргического сна, в котором она пребывала почти постоянно, или непрерывные рыдания, или чрезмерный аппетит. Мама же сразу узнавала, кто есть кто, но рассказывала мне об этом только после отъезда постоялиц. Она боялась, что я проявлю бестактность и попытаюсь вмешаться в их судьбы. Но в то самое лето мне отчаянно захотелось, чтобы мама стала мне доверять; захотелось засиживаться с героинями допоздна, слушать и кивать, как мама, угощать их попкорном и никогда не давать советов. Не могу сказать, чтоб я предпочитала героинь обычным постоялицам, а вот мама… та да. Она очень трепетно относилась к любым проявлениям их переживаний, как никто, умела разговорить любую. В тринадцать лет я считала, что напрочь лишена подобных талантов. И теперь мама носилась с Дейрдре как с писаной торбой, ставила ее интересы превыше моих (хотя и не подозревала, что Дейрдре — героиня). Мне всегда казалось, что у мамы и героинь есть какой-то общий женский секрет. Я стала тайком пробираться на чердак, где было жарко и душно, как в парилке, и перелистывать мамины книги. Пылинки плясали в лучах солнца, пробивавшегося в окошко этого кукольного домика, а я получала новые знания.
— Почему большинство из них умирают? — как-то спросила я маму.
— Все мы умрем, дорогая, — последовал ответ.
— Знаю. Но неужели писатели не могут придумать ничего получше? Разве обязательно травиться или кидаться под поезд?
— Это обычный способ создать драматический финал, — сказала она. — Некоторые из этих женщин — часть длиннющих романов. Должно же ждать читателя хоть какое-то вознаграждение, раз он проявил терпение и добросовестно прочитал все пятьсот или шестьсот страниц.
— Но ведь эти женщины… они же ненастоящие!
— Пенни… будь добра, принеси таблетки из шкафчика. Кажется, мигрень начинается.
Однако, как любая тринадцатилетняя девчонка, я прекрасно знала, чем допечь мать. Она ничем не могла доказать, что наши гостьи ненастоящие. Они обгладывали до костей куриные ножки, оставляли пучки волос на расческе в ванной. Когда зимой они дышали на оконные стекла, там оставался туманный след. А в один прекрасный день они исчезали.
Только не спрашивайте, как героини находили путь к «Усадьбе» (и одному Богу известно, почему они носили современные платья). Их никогда не интересовала техническая сторона такого сложного дела, как содержание пансиона. Они только и знали, что вести долгие разговоры, их занимали лишь собственные мысли и чувства. Героини начали появляться, когда мама была еще маленькой, и приезжали только в «Усадьбу». В доме на Линкольн-Парк их и в помине не было. Хотя мама смутно вспоминала каких-то загадочных красавиц, которые якобы склонялись над ее колыбелькой. Одну из них она запомнила особенно отчетливо (то была первая героиня, о которой она мне рассказала). Появилась эта дама, когда маме исполнилось пять лет.
Она проснулась среди ночи оттого, что в комнате кто-то был. Мама протерла глазки и увидела в изножье кровати молодую женщину с длинными волосами. Мама села на постели и растерянно заморгала. Девушка была невероятно хороша собой — волна длинных шелковистых волос, фарфоровая кожа. Мама разинула рот от изумления, а когда глаза привыкли к темноте, в свете ночника увидела на полу что-то блестящее. То была целая река волос, ниспадающих с плеч незнакомки на пол, шелковистые волны и локоны занимали все пространство вокруг кровати, огибали тумбочку, «стекали» в игрушечную колыбель для куклы. Мама встревожилась — вдруг ее любимый пупс задохнется под этой волной? — вскочила с постели и принялась разгребать волосы, чтобы извлечь на свет Божий драгоценного пупсика с негнущимися ногами.
— Все в порядке, — с облегчением выдохнула мама. Затем похлопала куколку по спине, и из дырки-рта вытекло несколько капель воды. Мама облизала пластмассовые губки пупса и протянула незнакомке руку. — Я Анна-Мария.
Рапунцель
[3]
улыбнулась и пожала ей руку. Глаза ее были полны слез.
— Что случилось? — снова встревожилась мама.
— Мои волосы такие тяжелые! От их веса болит голова!
— Ложитесь, отдохните немного. — Мама похлопала ладонью по подушке.
Рапунцель легла, мама стала растирать ей виски и выслушала историю несчастной красавицы. Оказывается, злая колдунья заперла ее в башне, где не было ни лестниц, ни дверей, лишь одно крохотное оконце наверху. В то время мама, конечно, не могла понять фаллическую символику этого образа. Но судьба девушки потрясла ее.
— И вы не могли выйти оттуда? Даже погулять?
Рапунцель отрицательно покачала головой.
— Каждый день, когда госпожа Готель уходила, в башню по моим волосам поднимался прекрасный принц. И вот однажды он принес мне целый моток шелковой веревки, я сплела из нее лестницу и убежала!
— А этот принц был действительно красивый?
Они перешептывались целый час, пока не уснули. А когда мама проснулась, длинноволосой красавицы уже не было.
За завтраком Анна-Мария рассказала родителям, Эдит и Генри, о ночной гостье.
— Так это же Рапунцель, — сказала ее мама.
— Ты ее знаешь? — спросила Анна-Мария.
— Это героиня одной немецкой сказки. Она тебе просто приснилась. Наверное, я читала тебе эту сказку.
— Что-то не помню.
— Верно, — заметил отец. Сложил «Уолл-стрит джорнал» пополам, положил возле тарелки с яичницей. — Злая колдунья узнала о визитах прекрасного принца, страшно рассердилась и отрезала Рапунцель волосы, а потом прогнала ее в пустыню.
Он взял кофейную чашку и одним махом осушил ее до дна.
Наша служанка Грета была родом из Шварцвальда. В ту пору она была еще совсем молоденькой девушкой, складной, с мускулистыми икрами и пышным бюстом. Услышав родную немецкую сказку, она вытерла руки о фартук и вмешалась в разговор.
— А потом ведьма заставила принца подняться на башню и до смерти его напугала!
Мама разрыдалась.
— Бедняжка Рапунцель!
— Генри, Грета, прекратите сейчас же! — Бабушка достала из кармана фартука носовой платок и поднесла к носу Анны-Марии. — Высморкайся, будь добра!
— Анна-Мария, куколка моя, не плачь. — Генри посадил маму на колени. — Разве ты не до конца прочла эту сказку? Принц блуждал по пустыне до тех пор, пока не нашел любимую девушку. Ну а потом… сама понимаешь, чем все кончилось.
— Чем? — всхлипывая, спросила моя мама.
— У них родились близнецы! Мальчик и девочка. И они жили вместе долго и счастливо.
— Правда? — все еще всхлипывая, спросила Анна-Мария.
— Давай прочитаем эту сказку вместе, когда Грета уберет со стола.
— Но мы читали ее раньше, точно вам говорю, — заметила Эдит. — Иначе с чего бы ей это все приснилось?
