— Маджонг.
— Маджонг, да. Китаезы — совсем не дураки.
— Кто спорит!
— Теперь — еще один вопрос, умник. Чего хотят от Нее китаезы?
— Я не знаю, — честно признается Габриель. — То есть я знаю, чего хочет кореец. А чего хочет китаец — нет.
— Ну, и чего же хочет этот, как ты говоришь, кореец?
— Он работает на турагентство в Сеуле. Снимает фоторепортажи о разных городах мира. О разных людях. Ищет самые интересные человеческие типы, самые занятные. Или просто красивые лица. Необычные.
— Все так и есть, — вздыхает Рекуэрда. — Она красивая. А ты? Чего хочешь от нее ты?
Будь осторожен, недоумок! Будь осторожен! От Снежной Мики Габриелю не нужно ровным счетом ничего, кроме как рассказать историю о тетке-Соледад, тем самым предупредив те несчастья и ту фатальность, что была заложена в его видениях. И мимолетное желание прижаться к Мике сильно-сильно, как в детстве, закрыть глаза и позабыть обо всех неурядицах — его тоже можно сбросить со счетов. Это только поначалу Габриель думал, что мог бы увлечься русской, полюбить ее, — теперь совершенно ясно:
он не влюблен.
И эту мысль просто необходимо донести до толстяка-полицейского.
— Ничего не хочу. Если вы имеете в виду ухаживания… То у меня есть девушка.
— Что ж тогда ты здесь околачиваешься?
— Моя девушка далеко. Она живет не в Испании… А мне просто нравится приходить сюда, пить кофе…
— Здешний кофе — самая большая пакость. Любой автомат, пусть он и стоит рядом с вонючим сортиром, выдаст бурду поприятнее.
— Неважно… Если ты одинок — качество кофе не имеет решающего значения при прочих, довольно симпатичных факторах.
— С чего бы тебе быть одиноким, если у тебя есть девушка?
— Я же сказал — она далеко. Но скоро, возможно, станет ближе. Я просто жду ее. Нахожусь в ожидании…
— Значит, здесь ты убиваешь время?
— Провожу его в приятной беседе, за тихими играми.
— Лучше бы ты ходил в спортзал…
«Лучше бы ты сам ходил в спортзал, слоняра!» — огрызается про себя Габриель, и зачем ему нужно было выдумывать историю про девушку, которую он якобы ожидает? И кого конкретно он имел в виду?
Таню Салседо.
Конечно же Таню.
Веб-камера, купленная три недели назад и опробованная через день, приблизила Таню и ее второй глаз на почти интимное расстояние. На интимное отсутствие расстояния. Целые сутки Таня и Габриель списывались едва ли не через каждые четыре часа, уточняя время сеанса, а в промежутках Габриель выбирал подходящую к случаю рубашку (чтобы в конечном итоге остановиться на футболке), слюнявил брови, придавая им решительную прямоту и законченность. За час до сеанса он вымыл голову и выдернул парочку торчащих из носа неэстетичных волосков. Это — финальные штрихи, завершающие образ старины Хэма (Таня непременно останется довольна). А перед этим Габриэль занимался собственной бородой. До сих пор она была предоставлена сама себе и росла, как бог на душу положит. Что не совсем правильно — ведь за бородами необходим уход. Парикмахерам Габриель не доверяет, последний раз он посещал barberia
[45]
с сеньором Молиной, еще будучи ребенком — что же это было за мучение!.. Выход нашелся в лице специалиста по триммингу и собачьим стрижкам, Габриель обнаружил соответствующее объявление в соседнем квартале.
БЫСТРО
НЕДОРОГО
ВАША СОБАКА ВЫЙДЕТ ОТСЮДА АЛЕНОМ ДЕЛОНОМ
Постаревший Ален Делон выглядит сейчас, мягко говоря, неважно, но и специалисту по триммингу никак не меньше семидесяти.
— Возьму с тебя, как с ретривера, — заявил специалист. — Работенка уж больно деликатная.
Неизвестно, становятся ли ретриверы Аленами Делонами после посещения специалиста, но от своей бороды Габриель был в полном восторге, теперь она представляет собой среднее арифметическое между бородой Фиделя и бородой Че.
После того как была подкорректирована внешность, Габриель переключился на аксессуары. Их немного — всего-то два. Сигара «8–9–8» и веснушчатая орхидея из «Троицкого моста». Зачем он умыкнул ее из patio — непонятно.
Да нет же, речь идет о прокате на время — чтобы украсить пространство перед монитором, ведь веснушчатая орхидея — необычный цветок. Это не банальные розы, фиалки, фрезии, гардении или saltaojos,
[46]
от которых без ума любая девушка.
Таня— не любая.
В пальцах у нее зажата сигара «Боливар».
Цветок орхидеи не был похищен, тем более что Габриель не взял его исподтишка. Просто аккуратно снял вазу со столика. Это видели Ким и Ван, и Рекуэрда мог бы увидеть при желании, но он как раз отлучился в туалет. Это видел манекен Васко, как обычно сидевший в кресле и сверливший пустыми глазами противоположную стену.
— И одолжу у вас цветок на пару часов, — громко сказал Габриель, обращаясь прежде всего к Васко. — И сразу же верну.
Никакого ответа, что можно расценивать как согласие.
…Сигара слева, пепельница — справа, веснушчатая орхидея — вместе с Габриелем — посередине. За пять минут до появления на мониторе Тани Салседо Габриель раскурил «8–9–8» и теперь восседаете облаках дыма. Не менее живописного, чем дым с постановочной фотографии, присланной Таней.
Живая Таня, возникшая на экране, много интереснее, чем ее дерзкие письма. И она не просто хорошенькая, она красива, как богиня. Красота, запечатленная на снимке, была лишь оболочкой: теперь в воздушный шар по имени Таня Салседо вдохнули воздух. И если до сих пор он лежал на вытоптанной траве, рядом с плетеной приготовленной для путешествия корзиной, то теперь — оторвался от земли и несет Габриеля к таким высотам, что дух захватывает. Где-то там, далеко внизу, в долине воспоминаний, остались Ульрика, Христина, мерзавки Габи и Габи и все прочие девушки. Они исчезают из поля зрения даже быстрее, чем можно было предположить, они не больше спички, нет — не больше спичечной головки, нет — их не существует вовсе.
— Привет, Габриель! — говорит Таня.
Техника, пусть и продвинутая, все же несовершенна: слова, произнесенные Таней, не успевают за артикуляцией ее губ, отчего возникает немного комический эффект. Он-то и спасает Габриеля с его плетеной корзиной от дальнейшего вторжения в стратосферу и — впоследствии — в мезосферу, где температура приближается к минус девяносто.
При минус девяносто кого угодно ждет неминуемая смерть.
А Габриель больше не согласен умирать от любви. Это и в ранней юности не входило в его планы, что уж говорить о сегодняшнем дне.
