— Ты где?
Я объяснил, где я и что со мной произошло. В сокращенном варианте.
— Ну надо же!
— Я уезжаю, — сказал я.
— Домой?
— Да, домой. В Норвегию.
— Ты купил билет?
— Нет.
Мы немного помолчали.
— Я сейчас еду в порт. Хочешь, подброшу тебя до аэропорта?
В этот момент меня начала мучить совесть: ведь я не говорил им, что уезжаю, даже с Эйдис не попрощался, исчез, и все. Да, это у меня хорошо получается. Исчезать.
— Было бы замечательно.
— Тогда я тебя подберу через часок по дороге.
— Спасибо.
— Не за что.
— Хавстейн…
— Что?
Мне хотелось что-то сказать. Но сказал я что-то совершенно другое:
— Мой паспорт лежит у меня в комнате, в ящике. Ты можешь его захватить? И деньги тоже…
— Хорошо.
Закончив разговор, я, поджав хвост, осторожно просочился в дверь, подошел к ручью, возле которого мы сидели вечером, опустился на камень и стал ждать. Через два часа я уже буду лететь домой. Вечером буду в Ставангере. Странно было о таком думать. Время шло, год казался неделей, все происходило так быстро, и так много всего позади, а я и понятия не имел, с чего начать, когда вернусь домой. Я лишь понимал, что пора возвращаться и приводить дела в порядок. Надо бы позвонить Йорну, сказать, что я возвращаюсь, и предложить встретиться. Но его номера я не помнил. Естественно.
За утро туман рассеялся, вокруг виднелись зеленые горы и поля, рассеченные лишь полоской дороги, ведущей к туннелю, в котором исчезали проезжающие машины. Я считал красные машины. За четверть часа никто не приехал. Чувствовал я себя плохо, меня тошнило. Вчера я выпил целый бар. Наклонившись, я опустил голову в ручей и подождал, пока мысли не прояснятся. Сзади донеслось какое-то фырканье. За проволочной оградой у ручья стояла корова, бело-коричневая. Прямо как в рекламе молочного шоколада. Она подошла к ограде, глядя на меня. Я смотрел на корову.
— Доброе утро, — сказал я.
Ничего не выражающий взгляд в ответ.
— Трава по-прежнему зеленая?
Взгляд. Словно расфокусированная камера. Мне стало скучно.
— Му, — сказал я.
Она уперлась в меня светлыми глазами. Долго пялилась. А потом спросила:
— И что ты собираешься теперь делать?
Я уставился на корову.
— Поеду домой, — ответил я.
— Ты правда думаешь, что от этого что-нибудь изменится?
— Не уверен.
— Зачем тогда едешь?
Ответить мне было нечего. Сорвав пучок травы, я протянул его корове. Но она была сытая. Видно, для обеда еще рановато. Дни здесь длинные.
— Ты знаешь База Олдрина? — спросил я.
Корова отвела взгляд. Фыркнула.
— Тебе как кажется, Олдрин был одиноким?
— Почему ты хочешь всегда быть вторым?
— Может, ради свободы.
— Свободы?
— Свободы выбирать, куда ехать и чем заниматься. Не зависеть от того, что твои поступки запомнят. Когда ты была теленком, чего больше всего хотела?
— Стать коровой.
Я медленно кивнул.
— Второго тоже можно расстроить, Матиас. Невидимых не бывает.
Мы уставились друг на друга. Я смотрел в два больших глаза.
— Знай: мы тебя любим. Мы на твоей стороне, Матиас. Знай: ты нужен. Ты знаешь это? Что ты заметный? Что есть люди, которые все бы отдали, только чтобы оказаться рядом с тобой?
Я похлопал корову по морде, корова развернулась и побрела к другой корове, щипля по дороге траву. Я взглянул на часы. Пора уезжать из этой страны.
Через четверть часа возле меня притормозила «субару». Но Хавстейн сидел в машине не один. Все остальные тоже были там. На переднем сиденье сидел Карл, а на заднем — Анна с Палли. Я сел рядом с Анной, и та обняла меня.
— Надо же, — сказал я, радуясь, что они приехали, — психушка в полном составе.
— Даже не надейся улизнуть от нас просто так! — ответила Анна, Хавстейн завел машину, и мы двинулись в сторону Квивика, а потом по туннелю до Ваугара и к аэропорту.
В зале вылетов они прощались со мной, обнимали и давали советы, спрашивали, когда я вернусь, и я немного подумал, а потом ответил, что в октябре. Я точно вернусь в октябре — так я сказал, а затем, попросив их подождать, пошел к стойке покупать билеты. Женщины с белоснежной улыбкой, которую я видел здесь в прошлый раз, не было. Вместо нее сидела пожилая крепко сбитая дама, и сегодня, судя по взгляду, день у нее был неудачный.
— Будьте добры, билет до Осло или Ставангера, — сказал я.
Она посмотрела на меня так, словно за всю неделю глупее ничего не слышала.
— Сегодня нет рейсов в Норвегию, — ответила она.
— Нет так нет. Тогда до Копенгагена.
Вытащив из кармана конверт, я достал деньги. Женщина за стойкой смерила меня взглядом с ног до головы, и показалось, будто она не может решить, достоин ли я лететь в Данию или нет.
— 15.15.
— Рейс в 15.15?
— Да.
— Тогда, пожалуйста, один билет на этот рейс.
— Минуту.
Словно издеваясь, он начала щелкать по клавишам и вглядываться в монитор, будто проверяя, действительно ли на этом рейсе остались свободные места.
— Каким рейсом вы будете возвращаться?
— Пожалуйста, с открытой датой. Пусть мое возвращение будет неожиданным.
Ей это не очень понравилось, она кисло улыбнулась, а может, мне только так показалось. А потом она пробила нужные сведения и цифры.
С билетом в руках я вернулся к остальным, мы взялись за руки, снова обнялись, сказали, что скоро увидимся, что мне пора отдохнуть, — так мы говорили, а я сказал, что им уже пора возвращаться, и Анна пожелала мне счастливого полета, а Хавстейн велел беречь себя и позвонить ему, ну а Карл сказал:
— Ты возвращайся. Не пропадай.
И я ответил:
— Ну, ясное дело, не пропаду.
И на этом мы разошлись.
Ожидая начала посадки, я купил в туристическом магазине несколько футболок, пару деревянных овец и видеокассету с фильмом про Фареры.
Позвонил домой. Сказал, что прилетаю рейсом из Копенгагена.
А потом объявили посадку.
Я стоял, зажав в руке посадочный талон.
Пассажиров было мало. Когда я сел в самолет, нам велели распределиться по салону, чтобы и тяжесть распределилась равномерно.
