Как только кипящая бездна поглотила богиню, повелителем овладела тоска, и жизнь его вскоре оборвалась. В потайном месте четыре его верных спутника - покончивших потом с собой - соорудили могилу. Одни лишь знахари-колдуны, к роду которых я принадлежу, знают, где укрыто набальзамированное тело верховного инки... Со временем из его черепа пророс могучий кактус: отказавшись от влаги гейзера, он простер свои корни вплоть до границ пустыни, не столько в поисках воды, сколько для того, чтобы утвердить право инкской империи на эти земли... Я могу открыть вам точное местоположение царской могилы; но нужно, чтобы кто-то из вас спустился в преисподнюю и вернул моему племени священную маску. Мы провели века в благодатной сельве, питаясь фруктами, проводя время в мечтаниях, - и от этого совсем захирели. В мире грез мы храбрецы, но когда соприкасаемся с реальностью, ведем себя, как трусы. Однако Святая Матерь вновь даст нам силу, потребную, чтобы выйти из нашего сладкого заключения и одолеть окружающий мир... Не думайте, что пытки заставят меня выдать тайну. Я достаточно прожил и могу умереть без сожалений. Или вы добудете Маму Окльо, или останетесь без кактуса!
Логан выгнул спину, оскалил пасть, обнажив острые клыки, и зарычал. Альбина хлопнула его ладонью по боку:
- Спокойно, мой друг! Я уже навредила тебе, оторвав от созерцания, присущего Монаху, и вызвав к нам на помощь. Если ты начнешь вмешиваться во все мои ссоры, то никогда не станешь Наставником. Как бы то ни было, кусать старика бесполезно, на этот раз он не шутит. А я, если хочу вдохнуть аромат исцеляющего цветка, который раскроется поутру, должна добыть бесценную маску...
Альбина сделала величайшее усилие, превратив свое сознание в острогу и метнув ее в глубины памяти. И она настигла воспоминание: евнухи усадили ее, обнаженную, на вершину заснеженной горы, велев оставаться неподвижной семь дней и семь ночей, отражая натиск ледяной стихии... Они пели: «Йа рин код ла зен деп ба. Ког гай джур кад цон ла дран...» и оставили ее побеждать холод или умирать. «Если хочешь заставить богов и чудовищ повиноваться тебе... примани их радостным и мелодичным звуком...» Она узнала, как побеждать холод. Этот звук сможет победить и жару. Нет, дело не в том, чтобы растопить снег или заморозить кипящую воду, а в том, чтобы остаться невредимой после нечеловеческих температур.
Ее научили, как укрепить гортань, подражая месяцами соловьиному пению. Там, издавая протяжные ноты, пока внизу творился сущий ад, она достигла того, что ее тело стало холодным, как ледяная глыба. Она могла теперь идти по горящим углям, и на ступнях не оставалось ожогов. Ей возвестили:
- Ты - та, кого я ждал, ты - единственная, кто достоин освободить меня. Я погребена под морем лавы.
Альбина погрузила руки в огненную магму, порылась там несколько минут - они показались ей вечностью - и достала маску, к которой не пристала ни единая частица огненной жидкости.
Когда она показалась наверху, вынесенная бьющим к небу потоком, туземцы упали на колени. Маска цвета слоновой кости ничем не отличалась от лица Альбины! Объятые трепетом, издавая вопли экстаза, индейцы протягивали руки к той, которая смотрела на них, восседая на мощном водяном столбе: «Мама Окльо, Мама Окльо!»
Гейзер перестал бить, и Альбина ступила на скалу. Инки, расталкивая друг друга, кинулись целовать ее ноги. Тупакумару - так звался колдун - разогнал их, позвенев бубенцами на своем жезле. Позже, в бедно убранном святилище, он склонился перед Альбиной, прижимая маску к груди:
- Святая женщина, мать всех нас, посланная богами, прости меня тысячу и еще тысячу раз! Я поддался малодушию и неверию. Я принял тебя за непрошеную гостью, завоевательницу во главе армии демонов, я подверг тебя испытаниям, рассчитывая, что ты не выдержишь их. Я был уверен, что ты останешься похороненной между раскаленных скал. Я заставил тебя искать Маму Окльо, не сознавая, что Мама Окльо - это и есть ты... Ради всего, не уничтожай ни меня, ни мой народ, на сжигай лес, дающий нам жизнь, пожалей невинных животных, смилуйся над нами! Вот уже спустилась ночь, и под ее покровом я не смогу повести тебя в пещеру, где растет шиграпишку. Мы отправимся туда утром, с первыми проблесками зари. Но войти в пещеру должна ты одна. В подземном ходу, проложенном к могиле повелителя Атауальпы, свила гнездо безжалостная Госпожа. Она пожирает всех, кто осмелится проникнуть в запретное укрытие. Оружием ей служат неодолимые чары ее голоса. Она говорит и говорит, убеждает, и в конце концов жертва просит у нее неслыханной милости - сделаться пищей для червей... И если ты, Мама Окльо, защищенная своим могучим волшебством, останешься нечувствительной к ее обольстительным речам, то увидишь, как рождается цветок!
Глава 4. День четвертый
С первыми отстветами зари черное оперение попугаев порозовело. Серебристый открыл один глаз и проворчал: «О ужас! Опять все тот же кошмар!» Тупакумару вел своих гостей к тайной пещере по тропинке двадцатисантиметровой ширины, умело проложенной по склону горы - так, что со стороны ее не было видно. Каракатица и Амадо
дрожали. Чтобы не упасть, все двигались боком, спиной к гранитной стене: пятки прижимались к отвесному склону, а кончики ступней нависали над бездной. Альбина с уверенностью лунатика спокойно следовала за колдуном по бесконечному подъему. Броненосец, после прихода в лес жадно поедавший все разновидности бабочек, сопровождал их на почтительном расстоянии.
Пасть пещеры была узкой и из нее тянуло зловонием. Старик медленными, выверенными, чтобы не потерять равновесия, движениями снял мешочек с Альбининой груди:
- Вот маска, Мама Окльо. Она - твое сознание, пребывающее в веках. С ее помощью – если согласишься принять эту тягостную помощь - ты победишь Госпожу.
Альбина, которой мешало ее крупное тело, едва протиснулась внутрь пещеры. Идти пришлось на четвереньках, обдирая колени и локти; зажатая между стен, Альбина едва могла дышать. Постепенно лаз расширился, сверху появились сталактиты, а снизу - скелеты, обернутые длинными нитями паутины. Зажав нос, женщина остановилась, давая зрачкам привыкнуть к полумраку.
Каракатица, оставшаяся снаружи, впала в отчаяние. Ее подруга скоро вступит в бой с губительным призраком - а она сидит здесь, посапывая в объятиях Амадо, словно кошка в течке. А что, если Альбина проиграет битву? После стольких лет совместной жизни, еще с тех времен, когда подобранная на улице Альбина не умела даже ходить в уборную, и Каракатица учила ее говорить, слово за словом, и потом, когда она впервые познала с Альбиной, что такое ласка, теплота человеческих отношений, и самых возвышенных, и самых плотских, - после этой благословенной дружбы она оставит Альбину умирать в одиночестве? Да, у нее нет возможности помочь подруге, но она хотя бы сделается верным свидетелем Альбининой гибели и навсегда сохранит это в памяти.
- Мертвые живут, пока о них вспоминают. Они питаются нашим опытом, разделяют наши мечты, растут, просто существуют. Я иду!
- Нет-нет, любовь моя! Не покидай меня! Моя мать умерла при родах. Мой отец, посчитав себя убийцей, удалился в мир шляп и общался только с ними. Никто не удостаивал меня ни единым словом. Если ты последуешь за ней и будешь съедена, я останусь в одиночестве, и оно окажется страшнее моего одиночества до встречи с тобой.
