— Наверху — риск. Смерть вас ждет у баррикады. Ваши преследователи уже достигли ее. Мы должны будем что-то ответить им, когда они спросят, не пришли ли вы к нам.
— Урод! — вдруг выскочил вперед молодой наемник. — Мы же сдохнем там, наверху! Я остаюсь здесь!
Тот, не отвечая, шевельнул рукой под балахоном.
Игорь даже не успел понять, что произошло: что-то коротко тренькнуло, и парень с застывшим на лице изумлением медленно повалился навзничь. Изо лба у него торчал короткий металлический стержень. Наемники схватились за оружие, но из тени позади существа в кресле выступило сразу четверо в балахонах с арбалетами. Казавшееся игрушечным оружие было нацелено в незваных гостей.
— Еще кто-нибудь хочет остаться? — спросил Безликий.
— Уходим, — мрачно сказал Меченый.
— Я рад, — раздалось из-под капюшона, и, повинуясь такому же незаметному знаку, подручные проворно утащили мертвого наемника с глаз долой. — Не стану вас задерживать.
Отряд продвигался за невысоким, почти карликом, существом в балахоне, семенящим впереди.
— Вернуться бы сюда с огнеметами, — украдкой шепнул Игорю Меченый. — И поговорить еще раз.
— А что тут говорить? — возразил Игорь. — Это их земля, их право. Они могли нас всех тут уложить, как этого…
— Слоника, — буркнул командир. — Парнишку этого так звали. Слоником.
— Люди бы тоже так поступили, — покачал головой Князев. — Ты тоже бы так поступил. Я думаю, они все же от людей происходят.
Туннель давно стал настолько низким, что приходилось идти, согнувшись в три погибели. Только проводник шел, не пригибаясь, ход был как раз выкопан под его рост. Да и в освещении он, кажется, совсем не нуждался.
Путешествие было недолгим.
— Пришли? — Шедший первым Меченый едва не налетел на остановившегося, как вкопанный, карлика. — Куда дальше?
Вопрос был риторическим: в потолке туннеля зиял вертикальный колодец круглого сечения, тускло освещенный в самом верху, на умопомрачительной высоте. По одной из бетонных стен тянулась строчка металлических скоб-ступенек, вбитых на довольно большом расстоянии друг от друга.
— Ладно, — вздохнул Меченый, забрасывая автомат за спину. — Первым полезу…
Кажется, шахта заканчивалась люком, который по недосмотру или нарочно оставили открытым. Старый наемник попробовал руками скобу, подтянулся на ней, покрутил головой, не то одобрительно, не то скептически, и медленно пополз вверх, пробуя каждую ступеньку, прежде чем поставить поту.
— Третьим пойдешь! — крикнул он сверху Игорю. — Страхуй снизу этого, а то сверзится, не дай бог.
— Пошел, — подтолкнул Князев Пинскера в кожаную спину. — Крепче хватайся. Потому что я тебя ловить не стану.
Пинскер зыркул недобро, но тут же скуксился и проворно полез вверх. Игорь тоже: хотел взяться за скобу, как почувствовал на сгибе локтя чье-то прикосновение и обернулся.
Перед ним стоял Охотник. Князев узнал его по кретинской счастливой маске из резины — по лицу, срезанному с какой-то куклы. Кукла улыбалась, но голое Охотника был усталым, напряженным.
— Мне жаль, что так получилось, — сказал он.
— Это ты убедил их пропустить нас? — спросил Игорь.
— Я не смог убедить их вас оставить, — ответило существо. — Я пытался. Это правда, мы с вами разные, но вы в беде…
— Спасибо, что пытался, — устало улыбнулся Князев, берясь за скобу.
— Куда вы теперь? — Глаза из прорезей глядели внимательно, участливо.
— На Красную линию. К товарищу Пинскеру. Провожаем заказчика домой.
— Окажетесь наверху, ступайте сразу к Преображенской площади. Черкизовская забаррикадирована. Мышь не проскочит. Убьют на подступах, даже не спросят, кто идет.
Игорь кивнул. Создание, встретив его взгляд, тоже кивнуло. Потом сунуло ему в руки холщовый мешок. Игорь открыл — противогазы.
— Будем в расчете, — тренькнул Охотник.
— Скажи, — напоследок спросил Князев, — Зачем тебе эта маска? Поверь, я не испугался бы, что бы у тебя там под ней ни было…
Охотник молчал. Игорь, пожав плечами, полез уже по лестнице вверх, когда снизу послышалось:
— Уродам тоже хочется почувствовать себя людьми…
Игорь перевалился через край люка и долго лежал на спине, с удовольствием глядя в настоящее серо-голубое небо. Мышцы рук после подъема гудели, в голове все время крутилась и крутилась считалочка.
«Два-три, три-четыре — мы одни в пустой квартире. Семью восемь, три-пять, я иду тебя искать…»
— Как ты? — Меченый занял позицию неподалеку и, положив ствол автомата на ржавую трубу ограждения, зорко всматривался в окружающие их со всех сторон руины.
— Бывало и лучше. — Не поднимаясь, Князев с гримасой помассировал бицепсы сквозь одежду. — Но жить буду…
— Как этот? — насмешливо спросил Меченый.
Наемник кивнул в сторону нахохлившегося как больная птица Пинскера. Он сидел в позе лотоса, молча раскачиваясь взад и вперед. «Вождя» била крупная дрожь. Но за все долгое время подъема он не срывался ни разу. Князев подумал, что, даже повиснув у комиссара на ногах, он все равно не смог бы оторвать его от лестницы — так цепко коммунист держался за жизнь.
— Жить захочешь, по голой стене взберешься, не то что по лестнице, — заметил Меченый в рифму князевским мыслям.
— Хорошо вам говорить! — плачуще вскричал Пинскер. — А я в первый раз так… Я кабинетный работник…
— А чего же перевороты полез устраивать, кабинетный работник? — гаркнул Меченый. — Сидел бы в своем кабинете…
— Надо уходить, — сказал Князев. — Нельзя рассиживаться. Там птички…
Все невольно задрали головы на силуэты двух хищных чудищ, лениво нарезавших круги на огромной высоте. Может казаться, что они пока не приметили троих людишек снизу, но зрение у летучих бестий отменное. Они просто выжидают, выбирают момент, чтобы обрушиться людям на голову…
— Куда дальше? — спросил Меченый, когда они короткими перебежками, прикрывая друг друга и болтающегося между ними бесполезным балластом «вождя», добрались доближайших домов.
— Черкизовская — вон, — подал голос Пинскер, суетливо вытирая пот со лба.
— Туда нельзя, — сказал Игорь. — Выходы замурованы. Надо к Преображенской площади идти. Сам я, правда, тут не бывал никогда…
— Ерунда. — Меченый оглядел окрестности из-под ладони: крупная растительность тут почему-то не приживалась, высохшие деревья черными призраками стояли по краям проспекта, а стены мертвых домов, ржавые остовы автомобилей и асфальт только кое-где были покрыты серыми широкими листьями вьюна. — Я здесь все помню. Со старых времен еще. До Преображенки отсюда рукой подать.
«Птички» все так же кружили в вышине, но пока они не обращали на путников внимания, идти решили по самой середине проспекта: черная мертвая чаша скверов пугала всех троих куда больше. Особенно неприветливо выглядело черное неподвижное зеркало пруда справа. Слышал Князев истории про такие вот пруды…
