Телефонный разговор продолжался минут пятнадцать или двадцать. Когда Лилиан положила трубку, Сакс уже вернулся в прихожую и ждал под лестницей. Через какое-то время она спустилась вниз, хмурая, озабоченная, с подрагивающей нижней губой, напоминавшей о недавних слезах. Она была босиком, с ярко-красными ногтями. Плащ и платье сменились черными джинсами и белой футболкой. Она явно избегала встречаться с ним взглядом. Сакс посторонился. Лилиан прошла мимо и уже на полпути в кухню бросила через плечо:
— Мария передает привет. Она не понимает, что вы здесь делаете.
Не дожидаясь ответа, она вошла в кухню. На всякий случай Сакс двинулся за ней. Лилиан щелкнула выключателем и при виде этого бардака тихо застонала. Стоя спиной к гостю, она открыла шкафчик, достала бутылку «Джонни Уокера» и налила себе виски. В ее действиях сквозила откровенная враждебность. Она не спросила, хочет ли он выпить, даже не предложила ему сесть. Сакс испугался, что не сумеет переломить ситуацию. В конце концов, никто его сюда не звал, и вот он здесь, однако сильный мандраж и скованность мешают ему начать этот нелегкий разговор.
Лилиан отхлебнула виски и смерила его колючим взглядом.
— Мария не понимает, что вы здесь делаете, — повторила она хрипловатым голосом, лишенным всякого выражения, и все же в нем легко читалось презрение и даже брезгливость.
— Да, — согласился Сакс— Она не в курсе.
— Говорите, что вам нужно, и уходите. Я понятно выражаюсь? Чтобы через десять минут вас тут не было.
— Я не доставлю вам никаких хлопот.
— Если я позвоню в полицию, от вас останется мокрое место. Вы что, с дуба упали? Застрелили моего мужа и еще хотите, чтобы я принимала вас с распростертыми объятиями?
— Я не застрелил вашего мужа. Я никогда не держал в руках огнестрельного оружия.
— Мне наплевать, что вы там держали. И нечего меня впутывать в это дело, понятно?
— Мы оба оказались впутаны в это дело, вы и я.
— За прощением приехали? Решили бухнуться на колени, чтобы я отпустила вам грехи? Вы ошиблись адресом. Здесь не церковь, и я не пастор.
— Отец вашей дочери погиб, а вам как будто наплевать?
— Мои чувства — не ваше дело.
— Мария упомянула про деньги?
— Какие деньги?
— Разве она вам не сказала?
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— У меня есть для вас деньги, вот почему я здесь. Я должен их вам отдать.
— Не нужны мне ваши деньги. Ничего мне от вас не нужно. Уходите.
— Вы прогоняете меня, даже не выслушав.
— Почему я должна вам верить? Я не знаю, чего вам от меня нужно, но что-нибудь да нужно. Просто так деньги не предлагают.
— Лилиан, вы меня совсем не знаете. Не имеете обо мне ни малейшего представления.
— Почему же. Я услышала про вас достаточно, и вы мне не нравитесь.
— Я не для того сюда приехал, чтобы вам понравиться. Я приехал вам помочь, а что вы обо мне думаете, дело десятое.
— Вы ненормальный. И говорите вы, как законченный псих.
— Отрицать свершившийся факт — вот что было бы ненормально. Я у вас взял и хочу вернуть долг. Очень просто. Поймите же, я вас не выбирал, так сложились обстоятельства, и теперь слово за мной.
— Вы вроде Рида. Еще один сукин сын с хорошо подвешенным языком и дурацкими теориями. Ничего у вас не выйдет, профессор. Нет никакого долга. Не знаю, что вы там вбили себе в голову, а я вам ничего не должна.
— Правильно. Вы — нет. Это я вам должен.
— Чушь собачья.
— Вас не интересуют мои резоны — ради бога. Но что мешает вам взять деньги? Не для себя, так для вашей девочки. Мне ничего от вас не надо. Просто возьмите деньги.
— И что будет?
— Ничего не будет.
— Я стану вашей должницей, да? Вы ведь этого хотите? После того как я возьму ваши деньги, вы будете считать меня своей собственностью.
— Собственностью? — У Сакса вдруг сдали нервы. — Моей собственностью? Да вы мне даже не нравитесь! После такой встречи — глаза бы мои на вас не глядели!
Лилиан улыбнулась. Это была непроизвольная реакция, такая разрядка после невероятного напряжения. Улыбка мелькнула и исчезла, но он воспринял это как обнадеживающий знак. Что-то сдвинулось с мертвой точки. Между ними впервые возник какой-то контакт.
Нельзя было терять ни секунды. Он попросил ее немного подождать, а сам пошел за деньгами. Дальше объясняться не имело смысла. Довольно абстрактных рассуждений, теперь нужны доказательства. Пусть деньги говорят сами за себя. Только так она может ему поверить: посмотрев на них, потрогав руками.
Но, дойдя до машины, он понял, что все не так просто, как ему казалось. Стоило ему открыть багажник, как его порыв куда-то пропал. До сих пор Сакс представлял себе это так: он отдает ей саквояж и уходит. Такой картинный жест, почти как в кино. Ангел небесный пролил на нее золотой дождь и, прежде чем она успела что-то осознать, улетел обратно. Только сейчас, столкнувшись с Лилиан лицом к лицу, он понял всю абсурдность своих фантазий. Ее враждебность напугала и деморализовала его. Было совершенно непонятно, что последует дальше. Вручить все деньги значит полностью отдать ей инициативу. Такая ошибка может обернуться чем угодно. В лучшем случае Лилиан унизит его, швырнув деньги ему в лицо. В худшем — возьмет их, а потом позвонит в полицию. Угроза уже прозвучала, и в ее нынешнем состоянии озлобленности и мнительности ничто не помешает ей эту угрозу осуществить.
В конце концов Сакс отсчитал пятьдесят стодолларовых бумажек, сунул деньги в разные карманы пиджака, застегнул молнию на саквояже и захлопнул багажник. Теперь — прыжок в неизвестность с закрытыми глазами. Повернувшись, он увидел в дверном проеме освещенную фигурку: Лилиан, подбоченясь, пристально следила за его действиями. Он пересек лужайку под ее немигающим взглядом, неожиданно возбужденный этой неопределенностью, в предвкушении самого ужасного, что может сейчас произойти.
Она пропустила его в дом, вошла следом и закрыла за собой дверь. В этот раз он не стал ждать приглашения, прошел на кухню и сел на шаткий деревянный стул. Лилиан села напротив. Уже никаких улыбок или хотя бы искорки любопытства в глазах. Ее лицо превратилось в маску. Он ждал какого-то сигнала или знака, который позволит ему начать, но перед ним была глухая стена. Он не мог до нее достучаться, не мог проникнуть в ее мысли. Оба как в рот воды набрали в надежде, что другой заговорит первым. В молчании Лилиан чувствовалось упорное отторжение. Чтобы не задохнуться или не закричать, Сакс смахнул со стола все, что на нем было; грязные тарелки, кружки из-под кофе, пепельницы и столовые приборы с грохотом полетели на пол, покрытый зеленым линолеумом, брызнули осколки. Он смотрел ей прямо в глаза — ее лицо не дрогнуло, как будто ничего не произошло. Непередаваемое мгновение, картинка на века. Он почувствовал, как по коже бегут мурашки, — это был озноб куража пополам со страхом. Он достал из карманов две пачки денег и пододвинул к ней.
