Мануэл вошел в раж, быстро выпил и продолжил:
— «Да, — сказал дед чужеземцу, — я хорошо знаю этого старика. К сожалению, — хитро добавил он, — в последнее время он совершенно развалился. О длительном и полном лишений путешествии нечего и думать. Но поскольку я, как уже сказано, знаю его достаточно хорошо и долго, то могу живо, если не сказать — почти дословно, представить, как бы он стал реагировать на вашу историю».
Араб удивился:
«И как же?» — жадно спросил он.
«Не забывайте, — часто говорит старик в конце своего рассказа, — слушать историю — хорошо, но еще лучше следовать своей собственной, не стоять у самого себя на пути и рано или поздно вернуться к самому себе».
Чужеземец внимательно слушал, запоминая каждое слово.
«Вернуться к себе, — повторил он. — Это хорошо, это прекрасно, но чтобы вернуться куда-то, нужно сначала найти туда путь».
«Ответ в тебе. И путь туда иной раз долог».
Когда Мануэл прервал свой рассказ, его учитель вынул трубку изо рта.
— Твой дед был мудрый человек, — с восторгом сказал он, — но я не хотел бы прерывать тебя, рассказывай, что было потом.
— Потом? — с горечью спросил Мануэл. — Не было «потом». Когда дед, рассказывая, дошел до этого места, он глотнул вина, вероятно, слишком много, и в середине рассказа к нему пришла смерть.
Мануэл закончил. Оба долго молчали.
— Так вот какова твоя история.
— Почему вы все время говорите «моя история»?
— Ну, потому что она твоя, — сказал Рибейро и испытующе посмотрел в глаза Мануэлу.
— А вы верите, что она правдива?
— Если ты веришь, что она правдива, — сказал Рибейро, — то она правдива от первого до последнего слова.
«Это я уже слышал», — подумал Мануэл и сказал:
— Допустим, она такова, как изложил ее дед, а что бы он сказал дальше, если бы не поперхнулся?
Рибейро подумал.
— Вероятно, ничего. Вероятно, она для него на этом и закончилась. Мусульманин, удовлетворенный советом, сел на ближайший корабль и отплыл домой, чтобы там сообщить, что ему удалось узнать.
— Не слишком-то много.
— Очень много, это было больше, чем добрый совет. Собственно говоря, твой дед дал доброму человеку на дорогу хороший рецепт.
— Как пишут в кулинарных книгах: возьмем…
— Возьмем! А еще лучше: не упускайте счастливого случая. Старуха не должна сидеть и ждать, пока ей все принесут на блюдечке, она должна немедленно найти свое место в жизни. Допустим, что посланец достаточно быстро доставил и передал по назначению совет старого Мигела, тогда, кто знает, подобное уже нашло подобное. Почему именно эта последняя история твоего деда не содержит того, что она обещала?
Мануэл обдумал слова учителя.
— Тогда она, в известной степени, рассказана до конца.
— Вполне возможно. И это в какой-то мере весьма утешительно.
Рибейро с улыбкой посмотрел на своего визави, потом на кувшин, убедился, что он опять пуст, и повернулся к кухне, где хозяин уже давно стоял со скрещенными руками около двери и удовлетворенно поглядывал вокруг. Он так быстро подошел к их столу, как будто давно ждал знака.
— Временами я веду себя как мессия на свадьбе в Ханаане. Для меня было бы истинным удовольствием предложить вам самое лучшее вино из имеющихся в моем подвале.
— А разве вы не говорили о предыдущем, что это ваше лучшее вино?
— Мое лучшее, конечно. Но в моем подвале лежат бутылки наилучшего вина, и мой нюх подсказывает мне, что настал момент их откупорить.
— И как часто за вечер подсказывает это вам ваш нюх? — насмешливо сказал Рибейро.
— Вы хотите обидеть меня? Что касается вина, вы — мои гости.
— Меньше всего на свете я хотел вас обидеть, — поспешил оправдаться Рибейро. — У вас превосходная кухня, насколько мы могли судить, отличное вино, и число ваших гостей подтверждает это самым убедительным образом. Но ведь мы для вас случайные посетители, поэтому меня так поразила ваша щедрость.
— Иной раз мне доставляет удовольствие действовать не по уму, а по опыту.
— Тогда мы с превеликим наслаждением оценим ваше предложение.
Довольный этими словами профессора, хозяин сходил за своим лучшим вином, принес чистые бокалы, в том числе и себе, сел за стол, разлил и начал рассказывать:
— Это вино, чтобы вы знали, особенное. Там, где у Пиньяно сланцевые горы резко обрываются к югу, а солнце особенно щедро ласкает виноградные лозы, именно там выжимает мой виноградарь эти божественные капли. К сожалению, выжимал, должен я вам сказать, потому что старик более года назад умер, и кто знает, что сталось с его вином. Это был мастер божьей милостью и, кроме того, лучший рассказчик историй, когда-либо переступавший порог моего дома. Когда он приезжал в Порту, чтобы продать свое вино, ночи становились длиннее, потому что мы сидели здесь допоздна и слушали его. Давайте выпьем первый бокал за него и его истории!
Мануэл как будто окаменел. Не говоря ни слова, он поднял свой бокал и выпил. Не о его ли деде говорит хозяин и не в этой ли таверне бывал его дед? Не здесь ли он рассказывал свои истории, знакомил всех с новыми?
— Если старика, о котором вы говорите, звали Мигел Торреш да Силва, — сказал Мануэл, — то не беспокойтесь о его вине. Один из его внуков давно научился от него виноделию и сейчас хозяйничает на виноградниках. Но что касается историй, никто больше не сможет рассказывать их так, как он.
— Вы знаете его? — удивленно спросил хозяин.
— Это был мой дед, — ответил Мануэл.
Хозяин проглотил язык. Рибейро сидел молча, опустив глаза и разглядывая темно-красное вино на дне своего бокала. Мануэл поднял голову и посмотрел учителю в лицо:
— Возможно, Платон был прав.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Рибейро и поднял глаза.
— Что Бог занимается геометрией.
— О чем вы говорите? — спросил хозяин, который снова обрел речь, однако ничего не понимал.
— Он считает, — сказал Рибейро, — что у вас действительно безошибочный, великолепный нюх.
— Возможно, вы и правы. Но если старый Мигел на самом деле ваш дед, то вы наверняка знаете некоторые из его историй.
— Я знаю все.
— Тогда вы унаследовали его искусство и будете пересказывать его истории.
Прежде чем Мануэл смог что-нибудь сказать, Рибейро ответил:
— Настанет время — и подобное найдет подобное.
Все трое помолчали. Ночь постепенно стихала.
— Жаль, что время вашего деда прошло, — сказал хозяин, и его сожаление прозвучало искренне.
