Даже те, кто никогда не бывал в Японии, смутно подозревают, что ее обитатели отличаются от всех остальных людей. Но сказать так – значит выразиться чересчур мягко. Если считать, что прочие земные народы занимают диапазон, допустим, от бразильцев до канадцев, то после десяти минут в Стране восходящего солнца вы понимаете, что японцам нет места на этой карте: они сами по себе, точно прилетели к нам из космоса. Нет, они не инопланетяне, но инопланетяне, наверное, выглядели бы так, если бы прошли курс заочного обучения Человеческому и попытались проскользнуть к нам незамеченными. Вся штука тут в мелочах – например, в еде. Они делают самую изысканную, самую утонченную снедь в мире, а потом выставляют в витринах ресторанов ее пластмассовые копии. Только японец может соблазниться блюдом с пропиленовым карри. А уборные! Сиденья с подогревом вызывают легкое беспокойство, когда вы сталкиваетесь с ними впервые, хотя в дальнейшем их нельзя не признать довольно комфортными. Есть еще кнопочки для струек теплой воды различного напора – одна для задней части, другая для передней – с картинками, чтобы вы не перепутали, где какая, и для горячего воздуха, чтобы помочь вам обсушиться. Ко всему этому странным образом привыкаешь и даже начинаешь слегка сомневаться в своей сексуальной ориентации или по крайней мере желать себе диареи.
Но самое дикое в их сортирах – это туалетная бумага. Она похожа на рисовую. Нужники у них двадцать первого века, а бумага для подтирки – как в тринадцатом. Вы выходите из туалета с такой чистой задницей, что с нее можно есть суши, а ногти вам приходится отскребать лошадиным скребком. Это страна, где мужчины писают на улице, но высморкаться считается недопустимым нарушением приличий, а еще они носят на ногах шерстяные перчатки.
Хиросима практически свободна от эха давней трагедии. Есть маленький мемориальный парк в невыразительном официальном стиле, хвастливый музейчик и купол мира – одно из немногих кирпично-бетонных сооружений старой Хиросимы, скелетообразные руины которого оставлены в назидание потомкам. Кстати, построил его швед.
Атомная бомба, убившая 140 000 жителей Хиросимы и превратившая деревянный город в пепел и черный дождь, была – во всяком случае, мне кажется так теперь, спустя полвека, – в каком-то смысле благом. Прямым результатом Хиросимы стало окончание войны. Император отверг просьбы военных, которые хотели с криком «банзай!» броситься в последнюю самоубийственную битву, и объявил о безоговорочной капитуляции своей армии.
Единственный след, оставшийся в городе от того взрыва, – приторная сентиментальность и наигранная оскорбленная праведность. Хиросима носит клеймо жертвы ядерного века с жеманной гордостью гейши, щеголяющей своим париком. Молчаливые подростки в квазиморской форме позируют для групповых снимков на конференциях по проблемам мира, показывая растопыренными пальцами букву V – видимо, этим они хотят сказать, что в борьбе за мир победила именно Япония. Вначале я еще питал к местным жителям некоторое сочувствие, но оно испарилось, когда мне предложили подписать адресованный Америке документ с требованием извиниться за сброшенную ею бомбу.
Попридержите коней, Тодзё
[29]
. Когда речь заходит об извинениях, молчание Японии режет слух. Как насчет вашего обращения с военнопленными? «Ну это же не мирные жители, а война есть война», – отвечают мне ленивым, покровительственным тоном. А как насчет зверств в Китае? «Преувеличено». А кореянки, которых во время оккупации насильно превращали в проституток, разве не заслуживают извинений? «Они подняли шум, потому что Япония богата и им хочется денег. К тому же в Хиросиме погибли 20 000 корейцев». Это правда – они были рабами, а поставить им памятник в хиросимском мемориальном парке японцы категорически отказались.
Давайте поглядим внимательней, можно ли считать японцев жертвами. В годы войны на Востоке погибли полмиллиона солдат из союзных войск. Японцы потеряли три миллиона человек, и двадцать миллионов других азиатов погибли за краткий период существования японской империи. Об этих двадцати миллионах у нас на Западе вспоминают редко. Во время моей поездки газеты были полны горьких сетований корейцев и китайцев на новые японские учебники истории, не признающие за островитянами никаких грехов. Японцы не считают, что им стоило бы извиниться перед соседями с материка. Взрыв атомной бомбы над Хиросимой дал старт развитию современной Японии. Он снес напрочь не только чудовищно жестокое милитаристское правительство, но и тысячелетний общественно-политический строй, самый бесчеловечный и эксплуататорский на всем земном шаре. Та роковая ядерная атака была лучшим, что когда-либо случалось с Японией, поскольку она создала гораздо больше, чем разрушила.
Хиросима поразительно быстро вернулась к жизни в облике огромного неоново-бетонного мегаполиса, который выглядит так, словно был здесь всегда. До войны масштабы японской экономики были несравнимы с американскими. Страна была по преимуществу сельской – лес да рисовые поля – и экспортировала в основном ткани и солдат-наемников. Сейчас, даже на исходе продолжительной депрессии, экономика Японии удерживает второе место в мире – ее ВНП больше, чем британский, французский и немецкий вместе взятые. Это потрясает воображение, особенно если учесть, что Япония, по площади превышающая Англию приблизительно в полтора раза, а по численности населения примерно в два, притом что обитаема только треть ее земель, практически лишена природных ресурсов. Так где же собака зарыта? Отчего при всех своих ошеломительных коммерческих успехах Япония умудряется сохранять на редкость несправедливую социальную систему? Потому что – будьте уверены – счастья здесь нет и в помине.
Киото – древняя имперская столица Японии, избежавшая участи Хиросимы благодаря капризу однажды побывавшего в ней американского дипломата. В Киото столько исторических памятников, что голова идет кругом, а попадают туда на экспрессе буллет-трейн, который похож на суппозиторий Господа Бога. Эти экспрессы работают с надежностью часового механизма – впрочем, такое сравнение едва ли уместно, поскольку часовой механизм давно перешел здесь в разряд устаревших технических диковин. Билетные контролеры кланяются, входя в вагон, а на улицах собирают мусор девочки в аккуратной розовой форме. Это символ современной, передовой Японии. Но, извините за возвращение к не самой аппетитной теме, в общественных туалетах по-прежнему приходится садиться на корточки с риском обмочить себе носки. Это очень странно.
В целом Киото меня разочаровал: я не ждал такого обширного и безобразного нагромождения малоэтажек.
На петляющих улицах, в дремучем лесу низкорослых столбов и паутине электропроводов прячутся тысячи святилищ и храмов – прекрасных, но лишь до известной степени. В них сквозит что-то анемично-навязчивое, и к тому же они крайне однообразны. Зато мне понравились сады – этакая растительная таксидермия. Все здесь обрезано, прорежено, забинтовано, подперто и надвязано. В прудах скользят и колышутся в призрачной скуке карпы-альбиносы.
