Книга Кентавр в саду, страница 49. Автор книги Моасир Скляр

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кентавр в саду»

Cтраница 49

— Ты с ума сошел, Гедали! Ты просто рехнулся! Где это видано: бросить жену, детей и уйти в леса! Да там одни змеи, Гедали! Брось и думать об этом, Гедали, ты человек городской, кабинетный. Землю обрабатывать должны крестьяне, Гедали. Никуда ты не поедешь. Я тебя не пущу. Чего нам стоило выбраться оттуда — а ты опять туда наладился? Нет уж. Ничего у тебя не выйдет.

Но тут вмешался папа:

— Мне эта идея тоже не нравится, Роза, но, в конце-то концов, Гедали человек взрослый… И раз уж он хочет уехать в деревню…

(Я думал, что отец заговорит о бароне Гирше, но он этого не сделал. Вообще-то с возрастом его преданность барону перешла в обиду и даже ненависть. Иногда, говоря сам с собой — а это теперь с ним случалось часто, — он огрызался на прежнего идола: отстань, барон! Отвяжись, барон!)

Мина тоже умоляла меня не ездить, но решение было принято. В один прекрасный день на рассвете я сел в автобус и отправился в округ Куатру-Ирманс.


Отец Педру Бенту был прав. Наш старый дом стоял полуразрушенный. Дверь висела на одной петле, стекла повылетали, лианы оплели оконные рамы, дощатый пол прогнил, и сквозь огромную ромбовидную дыру в крыше было видно голубое небо. Работы мне предстояло много, что, впрочем, меня нисколько не огорчило. Я повесил реликвию, оставшуюся от бедной Лолы, засохшую львиную лапу, на стену, над тем местом, где собирался устроить себе постель, и принялся за дело. В тот же день съездил в город, купил материалы и приступил к ремонту дома. Через неделю он приобрел вполне жилой вид, кустарник вокруг я вырубил, проложил дорожку, и теперь можно было заняться посевами. Я собирался выращивать сою и кукурузу, да, кроме того, разбить небольшой огород, завести несколько кур, свиней и одну или двух коров, чтобы давали молоко. Жить на подножном корму, одним словом.


Неделями я почти никого не видел. Соседи-крестьяне иногда заезжали под тем предлогом, чтобы спросить, не нужно ли мне чего. На самом деле им любопытно было посмотреть на сумасшедшего, бросившего удобную городскую жизнь и ушедшего в леса. Я не грубил им, но и не поощрял дальнейших визитов. Вскоре они перестали заезжать.

Однажды вечером я работал в поле. Стоя на коленях, пропалывал посадки, как вдруг почувствовал, что кто-то за мной наблюдает. Я оглянулся — он стоял за моей спиной: туземец неопределенного возраста, оборванный, с беззубой улыбкой. Пери.


Он не узнал меня, что немудрено, ведь в последний раз мы виделись, когда я был кентавром. Он стоял и молча смотрел на меня.

— Ищете кого-то? — спросил я.

Индеец ответил, что нет. Пришел на фазенду случайно, в поисках работы.

— Я делаю все, — добавил он на своем чудном наречии. — Могу полоть, пилить дрова, следить за скотом… Мне бы только жилье да еду. Я работящий — вот увидите.

Договорились, сказал я, можете начинать. Он сбросил драный пиджак, поплевал на ладони, взял мотыгу и принялся рыхлить землю.

Он и в самом деле был работящий. Вырубал кустарник, доил коров, ходил за водой к колодцу, даже еду готовил. Разговаривал мало. Едва отвечал на вопросы. Но это не казалось грубостью, наоборот, он был деликатен, услужлив. Но молчалив и замкнут. Я предложил ему спать в доме, но он предпочел хлев.

— Там места много, я отгорожу себе каморку, если сеньор позволит.

Позволю, ответил я. Но как же коровы? Они тебе не помешают? Он улыбнулся, сверкая беззубыми деснами, отнюдь не невинной улыбкой:

— Коровок я люблю, патрон.


Странный человек этот Пери. К тому же, звали его совсем не Пери, а Ремиан, но, сказал он, вы — патрон, так что зовите меня так, как вам будет угодно. Хотя разговаривал он мало, петь любил и иногда, особенно в лунные ночи, выходил во двор, воздевал руки к небу и издавал какие-то странные протяжные звуки. Это заклинания, объяснил он мне однажды. И добавил по секрету: я учусь, чтобы стать колдуном, как мой дед.

Это была его самая заветная мечта. Колдовать, предсказывать будущее и тому подобное. Однажды он привел меня к себе в комнату и показал свои реликвии.

Здесь был побелевший от времени череп шамана Жоакина. И трезубцы разной формы для отыскания подземных вод. И морские раковины. И стеклянные шарики разного размера. И, что больше всего меня поразило, чучела и мумии экзотических существ: ягненок с двумя головами, шестирогий козел, гигантская сороконожка, морской конек с двенадцатью маленькими лапками.

— Вы только посмотрите, патрон.

Странное чувство овладело мной. Что он мне сейчас показывал? Что-то похожее на русалку, маленькую мумифицированную русалку.

Я взглянул на него. Что хочет открыть мне этот человек? В чем его секрет? В каких он отношениях с мифологическими существами? С единорогом? С грифом? С безголовым мулом? С оборотнем? Со сфинксом? Что знал Пери о сфинксе? Что он знал о Лоле?

Но нет, он мне показывал вовсе не мумию русалки. Присмотревшись, я убедился, что это грубая подделка: тело обезьяны, пришитое к хвосту большой рыбы.

— Это такой опыт, патрон.

По картинке из старинной книги он пытался воспроизвести русалку.

— Ничего не вышло. Умерла, как только я закончил операцию.

У него имелось и объяснение неудачи:

— Я не сказал заклинаний, которые должен был сказать. Если бы я сказал нужные заклинания, она бы не умерла. Подходящее заклинание — самое сильное средство.

Тогда вызови дождь своими заклинаниями, сказал я в шутку. Это было бы весьма кстати, видишь, какая засуха.

Он взглянул на меня исподлобья:

— Не шутите такими вещами, патрон. Не шутите.

Я пахал землю плугом, впрягая в него коня. Часами смотрел я на его задние ноги, пережевывая все одну и ту же мысленную жвачку. Пять месяцев, как я приехал на фазенду, но зачем? Какие я сделал открытия?

По полям я ходил — и ходил много. Босиком. Подошвы мои затвердели, хотя до копыт им было еще далеко, они не стали даже такими жесткими и шершавыми, как ладони, покрывшиеся мозолями от рукоятки мотыги. Однако я все ходил и ходил, в солнечные дни, в лунные ночи, под дождем и ветрами. А вопросы мои так и оставались без ответа,

Что до молитв, то я молился. Каждое утро. Молитвенное покрывало на плечах, книга в руке — бормочу молитву. Безрезультатно. Мир в душе? Куда там! Даже образ лона Авраамова мутнел и растворялся в моем воображении. По правде говоря, вечные вопросы постепенно стали уступать место другим: почему бы не взять напрокат трактор? Почем нынче удобрения? Что станет с урожаем сои, если не будет дождя? Глядя в зад коню, впряженному в плуг, я тщетно пытался отогнать эти прозаические заботы. Черт возьми, что же осталось во мне от кентавра?

Я понемногу начал забывать Лолу. Мумифицированная лапа, разумеется, все так же висела у меня в изголовье, но она утратила особый статус и стала такой же привычной для глаз, как любая трещина в стене. Как и трещины, она мне ничего не говорила. И лицо Лолы припоминалось все с большим трудом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация