Книга Кентавр в саду, страница 57. Автор книги Моасир Скляр

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кентавр в саду»

Cтраница 57

Она рассказывает о доме, который мы построили в южной части Порту-Алегри. Красивый дом, в мавританском стиле, что в нашем городе большая редкость. С увлечением описывает сад, небольшой, но устроенный со вкусом. Вот он-то по праву мог бы именоваться садом наслаждений, говорит она, намекая на название ресторана. Рассказывает и о фонтане, озаренном светом луны, о клумбах с экзотическими растениями, о том, как ветерок покачивает ветви карликовых пальм, об усыпанных гравием дорожках.

Понятно, что о следах копыт на черноземе клумб она не говорит ни слова. Ей, конечно, известно, что эти следы существуют, она считает, что их оставляют бесхозные лошади, иногда забредающие в наш не до конца еще урбанизированный район.

Они приходят из Сан-Паулу, эти лошади. Теперь, когда на транспорте полновластно воцарился двигатель внутреннего сгорания, когда сельхозработы сплошь механизированы, кони в качестве тягловой силы никому не нужны. Их, запертых в тесных загонах, ждет бесславная гибель на бойне. Избежать этой участи иногда помогает инстинкт. Словно неведомая сила влечет их на юг, в Риу-Гранди. Они проходят через Порту-Алегри (и именно тогда, как думает Тита, проникают к нам в сад), добредают до границы, до тех мест, где когда-то носились галопом, одни — вольно, другие — направляемые уздой молодцеватого всадника или всадницы. Только нынче здесь им уже не рады: ведь они теперь старые и беззубые клячи; так что волей-неволей приходится продолжать великий, но нелегкий поход. Пройдя по степям Патагонии, истощенные, практически полумертвые, достигают они наконец зоны вечных льдов. Последнего усилия им хватает на то, чтобы взобраться на вершину одинокой горы. И там они умирают, оскалившись, словно в загадочной гримасе смеха.

Красивая история, Тита. Но есть ли в ней хоть капля правды? Неужели ты и вправду веришь, что бродячие лошади оставляют следы на клумбах нашего сада? А может, это следы кого-то другого, кто глубокой ночью носится не разбирая дороги?

Я говорю о существе с человеческим телом, о том, у кого и ноги, и ступни — вполне человеческие, но ступает он по земле так, что на ней вырисовывается четкий отпечаток копыта. Я говорю о кентавре или о том, что от него осталось. Я говорю о Гедали, Тита.

Но не о Гедали рассказывает теперь Тита. Подвиги наших сыновей — вот о чем речь. Один — чемпион по плаванию, плавает, как рыба, другой — лучший в школе, да еще учится играть на скрипке. Живем мы в достатке, в уюте, подводит она итог. Всего нам хватает, так что у истории счастливый конец.

Похоже на финал телесериала, говорит красавица. И она права: эта история выстроена так же искусно, как сюжет телесериала. А цель одна: убедить меня в том, что я никогда не был кентавром. И это удается. Отчасти, по крайней мере. Я еще вижу себя кентавром, но кентавром все меньших размеров, уменьшающимся кентавром, кентавром в миниатюре, микрокентавром. И даже это крошечное резвое создание норовит ускакать от меня в неизвестном направлении. Может, и следовало бы отпустить его с миром, признать ту реальность, которую мне желают навязать: поверить, что я — человек, что мифологических персонажей, наложивших печать на мою судьбу, никогда не было и нет, что нет ни кентавров, ни сфинксов, ни крылатого коня.

Я так люблю Риу-Гранди, говорит красавица. К тому же, у меня сестра там живет. Такая же отчаянная, как вы, Гедали. Отправилась туда как журналистка, решила написать репортаж о приграничных поместьях. В конце концов прибилась к цирковой труппе. Кто знает, может, она и есть та укротительница, которой вы увлеклись?

Обе хохочут. Я тоже смеюсь. Почему бы не посмеяться?

— Мало этого, — добавляет она, — есть и еще одно совпадение. Какое-то время я жила у своего старого друга недалеко от вашего Терезополиса. Не меня ли вы разглядывали в телескоп, Гедали?

Она опять смеется. И подмигивает мне. Я уверен, что за стеклами темных очков она подмигивает мне.

Видел недавно нищего на улице. Он просил милостыню, демонстрируя обрубок ноги. Я дал ему денег, дал, устыдившись, слов, что едва не вырвались у меня: ах, тебе ампутировали ногу? Ничего, братец. Работать это не помешает. Знаешь, ведь перед тобой тот, у кого были копыта. И кто боролся и выстоял. Бери с меня пример, друг, не уклоняйся от битвы и знай, что копыта — это куда хуже, чем ампутированная нога.

И тут меня одолевают сомнения: чьи это босые ноги я глажу под столом своими, тоже разутыми?

То ли это ноги Титы, то ли медноволосой красавицы. По выражению их лиц я не в состоянии разгадать загадку: обе улыбаются с видом заговорщиков. Кожа такая нежная, что, похоже, это ноги Титы; но кто поручится, что новая знакомая не пользуется такими же увлажняющими кремами? Ясно одно: ее ноги ищут мои, отвечают на ласку, такие эрогенные ноги.

Красавица поднимает бокал и предлагает выпить, как и следовало ожидать, за свободу.

— За свободу! — подхватываю я, поднимая свой бокал, и в этот миг до меня доходит: одна нога — Титы, а вторая — красавицы. Конечно! Как я раньше не догадался? У кого-то — изящные ступни, у кого-то копыта, но такого, чтобы большой палец рос на месте мизинца, не бывает: одна нога — одной женщины, а другая — другой.

Открытие вызывает у меня приступ смеха. Обе удивленно смотрят на меня и тоже начинают смеяться. И тут уж закатываются все: и близнецы, и Паулу, и Фернанда, и Жулиу, и Бела — все. Смеются даже официанты-тунисцы. Хохочут от души, сами не зная, над чем. Один даже сгибается пополам от хохота.

Все еще смеясь, красавица наклоняется за сумочкой. Блузка ее полурасстегнута, и в этот момент становится видна идеально очерченная, плавная линия груди. И ожерелья со множеством подвесок: тут и звезда Давида, и фигурки индейцев, ниже, в ущелье меж двух холмов, крошечный бронзовый сфинкс, крылатый конь, распростерший крылья, и кентавр.

Она открывает сумочку. Еще до того, как она успевает слово сказать, еще до того, как говорит о документах, забытых в машине, еще до того, как просит проводить ее, я вскакиваю, я уже на ногах. Еще до того, как Тита, подмигнув мне с улыбкой, говорит, что пора нам в гостиницу, я вскакиваю, я уже на ногах.

Подобно крылатому коню, готовому пуститься в полет к вершине вечного смеха, к лону Авраамову. Подобно коню, готовому оторвать копыта от земли и поскакать по просторам пампасов. Подобно кентавру, готовому перемахнуть через стену сада и устремиться к свободе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация