Неизвестно, чем бы кончилось его противоборство с упрямыми, не желающими подчиняться его воле вещами, если бы во дворе вдруг не завыл Ральф.
Ури
Ури страшно не хотелось вытаскивать из подвала обглоданные крысами останки Карла, поэтому он сразу, как спустился в сокровищницу, стал искать тайник Отто. В голову все время лезло подлое подозрение, что хитрый старик просто-напросто задумал заманить его в какую-то новую ловушку, и поэтому он решил действовать осторожно. Из-за этой в конце концов оказавшейся напрасной осторожности он потратил на поиски тайника гораздо больше времени, чем на то требовалось. Тайник оказался небольшим, но при некоторой ловкости рук в него можно было затолкать то, что осталось от тщетно разыскиваемого полицией главаря одной из самых кровожадных террористических групп послевоенной Европы. А осталось от него немного. Натянув на пальцы резиновые перчатки, в которых Инге обычно занималась уборкой, Ури тщательно подобрал это немногое с холодного каменного пола, стараясь не пропустить ни косточки, ни позвонка, и аккуратно уложил все собранное в тесном вместилище внутри полого камня. Потом он долго с отвращением уминал разнокалиберные кости рукой в перчатке, пока они все не уместились в тайнике настолько, что ему удалось вернуть камень на прежнее место. Это далось ему нелегко, потому что Отто объяснил ему, как тайник открыть, но не сказал, как его закрыть.
Управившись с тайником, Ури замешкался, шаря фонарями по потолку в надежде обнаружить какие-нибудь признаки ловушки, но ничего не нашел. Тяжелая душная атмосфера подземелья заставила его на миг представить себе последние минуты – часы, дни, недели? – заточенного здесь Гюнтера фон Корфа. Как он, придя в себя после неожиданного краткого полета вниз, начал в кромешной тьме ощупывать влажные стены в поисках какой-нибудь щели, через которую он мог бы выбраться из этого каменного мешка. Как он понял, что коварный старый хитрец обманул его и что он ищет напрасно, – выхода отсюда нет. Он, конечно, нащупал эту надежно запертую дверь, от которой у него не было ключа, и начал с криками колотить в нее кулаками, но что толку? Кто мог его услышать? Он и это понял, хоть, может быть, не сразу, но, небось, все равно продолжал стучать в дверь, а потом биться головой о стену, пока, наконец, не затих, обессиленный жаждой, голодом и бессмысленностью всех усилий. И хотя он был самый заклятый враг всего, что было дорого Ури, на какую-то долю секунды Ури стало его жаль. Ведь он уже не был для Ури просто именем, напечатанным крупными буквами под лицом на полицейском листке, – Ури успел мимолетно познакомиться с ним, наспех перелистав красную тетрадь из почтового ящика в Гейдельберге перед тем, как спрятать ее в почтовый ящик в Вормсе.
Чтобы подавить эту неуместную жалость, Ури опять прокрутил в памяти хорошо запомнившийся ему с юности список терактов группы фон Корфа, но, как ни странно, это не помогло: образ человека, бьющегося во тьме головой о стенку, не уходил из сознания. Тогда Ури припомнил бомбы, которые тот собирался отправлять по почте. Мысль о бомбах подействовала лучше, и рука жалости перестала стискивать сердце Ури. Он вспомнил о трудностях обратного пути и начал собирать свои разбросанные по полу вещички.
Наклонившись, чтобы подобрать отвертку и кольцо с двенадцатью красавцами, он услышал глухой рокот и гулкий удар тяжелой массы где-то совсем близко и начал распрямляться, прислушиваясь. Но он не успел ни распрямиться, ни осознать, что произошло: мощная струя воды ворвалась в открытую дверь туннеля и, подхватив Ури, стала стремительно крутить его и швырять в своем винтообразном движении вверх. В глазах у Ури потемнело, голова закружилась, и он на миг потерял сознание. К счастью, всего лишь на миг, а не то он бы просто-напросто захлебнулся.
Придя в себя, он попытался оценить размеры бедствия. Хотя поток стал более равномерным и уже не закручивался у входа ревущим водоворотом, вода продолжала прибывать, быстро заполняя небольшую по площади, но очень высокую сокровищницу. Ури взял себя в руки и, без особого труда овладев положением, научился довольно сносно держаться на плаву. Хотя водоворот сорвал и унес неизвестно куда висевший у него на груди фонарь, он все же, в отличие от Гюнтера фон Корфа, не погрузился с первого момента в кромешную тьму благодаря второму фонарю, вделанному в специальную водоупорную шапку. Эту забавную шапку-игрушку он купил позавчера в Вормсе, внезапно поддавшись мальчишеской любви к техническим усовершенствованиям. «Рука судьбы» – сформулировал он почему-то из лексикона матери и представил себе, что с ней будет, если он не выберется из этого подлого каменного мешка. Сердце его на мгновение задохнулось от ужаса – уже не за нее, а за себя, и он понял, что раз выхода нет, он просто обязан попытаться его найти.
Мысленным взором Ури отыскал в памяти затонувший далеко внизу вход в туннель, а затем прикинул, как можно проникнуть в цистерну по этой узкой извилистой кишке наперекор прущему навстречу мощному потоку воды. Выходило, что обратный путь под водой исключен, – в легких не хватит воздуха на поиски входа в туннель и на борьбу со встречным потоком, особенно, если учесть высоту водного столба в самой цистерне, который нужно будет преодолеть в самом конце пути. Значит, не имело смысла нырять, рискуя погубить под водой единственный источник света, точно так же, как не имело смысла кричать и звать на помощь: никто никогда не услышит его голос ни сквозь толщу воды, ни сквозь толщу стен. Тем не менее крик так и рвался из его легких, крик отчаяния, крик бессильного ужаса перед тем, что его ждет, нечеловеческий крик животного, попавшего в западню.
Так и не позволив себе закричать, Ури опять подумал о Карле – раньше он только в воображении переживал его ужас и отчаяние, теперь он испытывал все эти чувства, балансируя на готовой вот-вот оборваться тонкой ниточке собственной судьбы. Неужто его тоже ждет участь Карла? Единственным утешением была мысль, что мучения его не будут длиться так долго, как длились мучения Карла – к счастью, вряд ли было возможно длительное парение в этой холодной ванне.
И тут его вдруг осенило – Отто, ну конечно, Отто! Только Отто знал, куда, когда и зачем полез с утра Ури, а значит, нет сомнения, что этот потоп – дело его рук! Казалось бы, смешно говорить о деле рук парализованного инвалида с протезом вместо способной двигаться кисти, однако факт есть факт: коварный старик нашел способ устранить и второго своего соперника, предварительно обеспечив, что тот спрячет от посторонних глаз останки первого.
Осознав, как ловко старик заманил его в ловушку, Ури громко захохотал: конечно, это был истерический хохот обреченного, хохот, скорее похожий на рыдания, хохот, заменивший ему тот, подавленный усилием воли, крик ужаса, который все время рвался наружу. Но в этом хохоте было все же несколько подлинных искр искреннего смеха. Ури смеялся над собой: как он попался, как попался!
Попался, как последний дурак, поверив в дружескую солидарность старого интригана, и вот в наказание за эту наивность он сгниет теперь здесь, в вонючей воде на дне вонючего подвала со всеми своими изысканными детективными расчетами, со всеми своими блестящими логическими построениями и с не менее блестящими разгадками чужих тайн!
